Чертики и колики

Если пугать, то до чертиков; если смешить, то до колик; если очаровывать, то до помутнения рассудка. Таково профессиональное кредо Кристофера Уокена — актера необъятной хищной харизмы, искусного вора зрительского внимания, словно ртуть заполняющего собой все экранное пространство.

Сегодня легенде Голливуда исполняется 75 лет. И пока все остальные «поздравлянты» наперебой будут вспоминать самые памятные и признанные роли Уокена («Охотник на оленей», «Криминальное чтиво», «Поймай меня, если сможешь»), мы решили копнуть поглубже и вынести на свет те перевоплощения, за которые актера хвалят нечасто.

Фантастический триллер Дугласа Трамбалла об изобретении шлема, позволяющего записывать человеческие мысли и переживания, оставил более значительный след в светской хронике, нежели в истории кинематографа — по причине загадочной смерти Натали Вуд, произошедшей до завершения съемочного процесса. Однако концептуально фильм получился вполне занятный, в особенности если вы не ждете от каждого сай-фая драматургической мощи Филипа К.Дика.

Уокен, к тому моменту уже пребывавший в ранге оскаровского лауреата, не дает ни единого повода упрекнуть себя в погоне за легким чеком и со всей возможной серьезностью щеголяет в увесистом девайсе, будто бы снятом с Оптимуса Прайма. С менее одаренным актером в главной роли «Мозговой штурм» наверняка скатился бы в бестолковую нарядную вампуку.

За 27 лет до ошеломительной трансформации Хавьера Бардема в Рауля Сильву в «Координатах Скайфолл» бондиана породила не менее колоритного и хладнокровного злодея-блондина — Макса Зорина. Образ беспощадного бизнесмена, задумавшего уничтожить Силиконовую долину, будто бы специально писался Яном Флемингом под Кристофера Уокена (хотя первым выбором на эту роль был Дэвид Боуи). Обаятельный и взрывной Зорин, в котором уживаются гений и психопат, в каждой совместной сцене затмевает уже едущего с ярмарки потрепанного Бонда в исполнении Роджера Мура, оказываясь наиболее значимой единицей в одном из самых слабых фильмов об агенте 007.

Как говорилось у парней из «Монти Пайтон», «а теперь нечто совсем другое». Микс из любви к музыкальному театру и кошкам в 1988 году привел Кристофера Уокена к заглавной роли в семейном мюзикле «Кот в сапогах». Да, все верно — Уокен играл озорного кота, обожающего петь и танцевать, причем без малейшего намека на какой-то тематический грим. Просто 45-летний мужчина с усами и в треуголке, голосящий о том, как прекрасно быть котом.

Выглядит происходящее, при всей своей очевидной абсурдности, настолько искренне и обаятельно, что трудно не проникнуться к «Коту в сапогах» симпатией. А учитывая, что в партнерах у Уокена оказался довольно деревянный в плане актерских способностей Джейсон Коннери (сын Шона Коннери), лента превращается в безоговорочный бенефис Кристофера. К слову, за участие в «Коте в сапогах» Кристофер Уокен не получил ни единого цента.

Для многих актеров то обстоятельство, что фильм, в котором они заняты, предназначен для прямого выхода на физических носителях, минуя кинотеатры, является неким расслабляющим фактором. Но только не для Уокена. В триллере «Убийство по-американски» Энсона Уильямса он выдал убедительный перформанс в образе детектива Пи-Джея Деккера — единственного голоса разума в расследовании убийства девушки, которая выпала из окна, объятая пламенем.

Проходной сценарий и отсутствие соизмеримых по уровню таланта коллег не оставляют Уокену никакого иного варианта, кроме как в одиночку вытаскивать «Убийство по-американски» за шкирку до уровня смотрибельного. Актер показывает настоящий мастер-класс по обращению с мегафоном, превращая каждую реплику, пропущенную через разговорное орудие полицейского, в шоу. А сцена переговоров с преступником, захватившим заложницу в мини-маркете, и вовсе заслуживает звания одной из лучших из множества похожих. Причем не только среди фильмов, сразу сосланных на VHS.

В криминальной драме Тони Скотта по сценарию Квентина Тарантино Уокену отведена второплановая, но чрезвычайно важная роль — сицилийского мафиозного босса Винченцо Кокотти, который гоняется за влюбленной парой, похитившей у него наркотики. В этой картине Кристофер доводит до совершенства свои навыки мастера эпизода, ураганом врываясь в кадр и разметая все вокруг себя. Пиковой становится так называемая «Сицилийская сцена», в которой Уокен встречает достойного спарринг-партнера в лице Денниса Хоппера и разгоняется до режима непредсказуемого маньяка. В процессе подсчета искр, выбитых противостоянием двух матерых голливудских бойцов, поневоле забываешь, что в «Настоящей любви» также, на секундочку, задействованы Кристиан Слэйтер, Патриция Аркетт, Гэри Олдман, Брэд Питт и Сэмюэл Л.Джексон.

Неонуарный триллер Джона Бэдэма пополнил галерею злодеев Кристофера Уокена таинственным незнакомцем, похитившим маленькую дочь у скромного бухгалтера в исполнении Джонни Деппа. Чтобы вернуть ребенка, клерк должен убить губернатора за то время, что длится фильм, то есть за 90 минут.

Во время просмотра не покидает ощущение, что Уокен не стал изобретать для ленты какого-то уникального отрицательного героя, а просто зашел в собственную базу сыгранных негодяев и в экспресс-режиме, словно сотрудник ресторана Subway, собрал крепкого и запоминающегося персонажа. Ленивый подход? Ни в коем случае. Уместнее это будет назвать выработкой стандарта качества, чтобы, глядя на экран, зритель удовлетворенно произнес: «Ну, это типичный уокеновский злодей».

2003 год. Дуэйн Джонсон еще не превратился в несущую золотые яйца курицу, Шонн Уильям Скотт пока что представляет интерес для голливудских мейджоров, а Кристофер Уокен гармонично перебрался в другую возрастную категорию антагонистов. В приключенческом экшене Питера Берга ему перепала роль эксцентричного владельца золотодобывающих рудников, который хочет прибрать к рукам сокровища древней цивилизации.

Думается, что если бы «Сокровище Амазонки» вышло в прокат в этом году, а место Скотта занял Кевин Харт, то оно гарантированно стало бы кассовым хитом. Легкое, увлекательное и веселое кино способно ненавязчиво развлечь вас в течение без малого пары часов, и это во многом заслуга Уокена. К моменту съемок в «Сокровище Амазонки» актер окончательно перестал бояться выглядеть комично в отрицательных образах, но при этом, что очень важно, не скатился в самопародию, как Роберт Де Ниро. Само собой, именно Кристоферу Уокену достался самый памятный и уморительный монолог в картине — объяснение индейцам, не знающим английского языка, концепции работы Зубной феи.

В несправедливо заклеванной критиками комедии Барри Левинсона Уокен в образе городского сумасшедшего Джей-Мэна, наставившего героя Бена Стиллера на путь мести в отношении лучшего друга, ведет себя как старшеклассник, впервые вырвавшийся в летний лагерь. То есть лихачит что есть мочи. Каждое его появление на экране вызывает гомерический хохот: будь то рассказ о работе в киоске по продаже брецелей или похождения со стрелой в спине. Даже на четырехсекундном временном пятачке, где от него требуется произнести фразу «good for you» с тремя разными акцентами на слова, Кристофер Уокен оказывается настолько неотразим, что дает этому отрывку гарантированный пропуск на YouTube.

Еще одна роль, в которой от Кристофера Уокена требовалось всего-навсего быть гипертрофированной версией себя, дав волю внутреннему комедийному гению. Трудно не заметить, насколько комфортно и раскованно чувствует себя актер в образе экстравагантного криминального авторитета Фанга, проводящего у себя в поместье подпольный турнир по настольному теннису.

Конечно, материал оставляет желать лучшего, но богатое присутствие Уокена в кадре служит «Шарам ярости» достаточной индульгенцией. В конце концов, возрастные актеры со славной карьерой заслуживают право периодически похулиганить и покайфовать на съемочной площадке. Главное, чтобы это не вошло в привычку.





Вы тоже считаете, что бесконечно можно смотреть только на горящий огонь, бегущую воду и на то, как работает другой человек? Значит, вы не видели эпохальный клип Fatboy Slim на композицию "Weapon of Choice", поставленный Спайком Джонзом. Танцующий Кристофер Уокен — вот что точно никогда не надоест и поможет достичь полного умиротворения.

Не используя одно из своих главных профессиональных орудий, голос, Уокен взаимодействует с аудиторией с помощью неповторимой мимики и умопомрачительных движений, выписывая такие затейливые па, что челюсть отвисает. Кстати, если вдруг выяснится, что сцена левитации снята без применения какой-либо спецтехники, и Кристофер действительно умеет летать, вряд ли это кого-то удивит — настолько он разносторонне гениален.

Как видите, даже из не самых известных и знаковых ролей Кристофера Уокена получилась вполне себе солидная подборка, что красноречиво указывает на истинное величие актера. С юбилеем, мистер Уокен! Здоровья, творческого долголетия и сохранения огня в глазах!

Рожденный для славы

Энтони Хопкинсу сегодня исполнилось 80 лет. Всю свою юность он желал прославиться, а после — вернуться в местечковый Маргам, откуда он родом, и проехаться по улочкам на сверкающем «ягуаре». Как мы уже знаем, мечты Хопкинса сбылись. Правда, в Маргам он так и не вернулся, а обосновался в Лос-Анджелесе, где живет со своей супругой, пишет картины и радует поклонников ролями в новых фильмах. Между этими двумя городами пролегла целая жизнь, полная взлетов и падений. Но судьба Хопкинса поистине уникальна, он один из немногих, кто сумел покорить капризную Леди Удачу. И все-таки, откуда у сына пекаря взялась такая жажда славы?



Сын пекаря

Родня Хопкинса вышла из маленьких городков, которые, как горошины из стручка, рассыпались по побережью Бристольского залива, что в Южном Уэльсе. Его дед — Артур Ричард Хопкинс или Старший Дик — основал пекарню. Затея была рисковая, потому как в ту пору, почти все домохозяйки выпекали хлеб самостоятельно. Но Старший Дик славился упрямством и трудоголизмом, который граничил с одержимостью, а потому ему все же удалось создать пусть не империю, но крепкий бизнес, который пережил безработицу и экономический кризис.

В городах, пропитанных углем, где почти каждый трудился на шахте и в свободное время разрывался между пабом и церковью, семейство пекаря почиталось за высшее общество. Отец Энтони, Дик-младший, перенял бизнес отца и даже некоторое время грезил о том, чтобы оставить пекарню в наследство сыну, но потом все-таки сдался, не увидев в нем и намека на предпринимателя. Маленькому Энтони было трудно найти контакт с отцом, ему были ближе мать, а также дедушка, прослывший первым в Тайбаке коммунистом за то, что поддержал забастовку рабочих и читал внуку русских классиков. По мнению Хопкинса, отец не находил в мальчике своих черт, а потому не знал как с ним общаться.

Потом была череда частных школ, из которых Хопкинс вынес любовь к музыке. Долгие вечера он проводил не за домашним заданием, как остальные, а за роялем. Несмотря на то, что были ребята, игравшие более технично, Энтони был самым музыкальным, как потом вспоминали его учителя. А вот театра, который поглотит его в дальнейшем на добрых два десятка лет, он намерено избегал, считая девчачьим занятием, что, к слову, немало удивляло одноклассников, которые знали Хопкинса как талантливого пародиста. Это был его козырь — пародия. Он имитировал голоса, повадки, быстро схватывал смешные словечки и выдавал первоклассные сценки, от которых хохотал весь класс. В шутку его звали будущим Ричардом Бёртоном, на что Хопкинс обижался.

Ричард Бёртон к тому моменту был недосягаемой звездой Голливуда, к тому же выходцем из Уэльса. Он был первым валлийцем, добившимся такого успеха. Хопкинс также грезил о славе, но не терпел сравнения. Есть легенда, по которой Энтони якобы столкнулся с Бёртоном, и именно эта встреча привела Хопкинса к актерству. Однако это не так. Семьи Энтони и Бёртона были хорошо знакомы, мальчик дружил с его сестрой и неоднократно видел припаркованный сияющий «ягуар» Бёртона, как и его самого. И, более того, он уже успел нафантазировать себе такой же, купленный за гонорары от оскароносных ролей в американских фильмах.

Безумные подмостки

Театр привлек Хопкинса достаточно поздно. Он всячески избегал всего, что имело налет любительства и поддался только, когда увидел драмкружок, в котором, по его мнению, не было места дилетантству. Возглавлял его бывший журналист Дуглас Рис, а привел туда Энтони кузен Бобби. Репетиции проходили над бильярдным залом, под звук катания шаров и пивной гогот. Хопкинс втянулся и стал ходить сюда каждый день. Из робкого и молчаливого паренька он превращался во льва на арене Колизея — так преображала юношу игра. Это подметили все, а потому не удивились, когда Хопкинс сообщил, что поступил в Уэльский королевский колледж музыки и драмы. Следующим этапом в покорении театральных подмостков станет Лондон и Королевская академия драматического искусства.

Тогда в театральной жизни Англии произошла революция. Во главе ее стоял Лоуренс Оливье, достижения которого в кино, включая четыре «Оскара», меркнут перед его заслугами в театре. Он буквально создал современный британский театр. Такую встряску тот испытал, наверное, впервые с шекспировских времен. Все молодые актеры Оливье боготворили и мечтали о приглашении в труппу Королевского национального театра, которую он возглавлял.

Хопкинс его получил. Оливье присмотрел его как своего дублера. Там Энтони встретил свою первую жену, а еще прослыл сумасбродом. Доказывая свою точку зрения, он ввязывался в ссоры и драки с коллегами. Правда, потом свидетели тех лет, скажут, что беспутство Хопкинса — больше вымысел. Да, он пил и иногда дебоширил, но с кем тогда этого не случалось? Такое поведение у талантливых молодых людей считалось обычном делом.

Одна сильная постановка сменялась другой, и в каждой сыгранной роли Энтони Хопкинс старался выкладываться максимально. Неудивительно, что вскоре он стал уставать. Не утешали и хвалебные рецензии, и толпы фанатов, которые караулили талантливого актера у черного входа после каждого спектакля. Переломным стал момент, когда ему стали приходить анонимные письма с угрозами. Кто был отправителем, выяснить так и не удалось. Но Хопкинс испугался. Подогрели страх и журналисты, которые, прознав о письмах, предали их содержание огласке. Последним успехом в театре станет постановка «Мадам Баттерфляй». На одном из прогонов он почувствует неимоверную усталость и поймет, что не хочет больше играть на сцене: слишком уж это занятие выматывает и не дает должной отдачи. Впрочем, еще одно заигрывание с театром все-таки состоится. Эта будет экранизация чеховского «Дяди Вани» — фильм «Август», где Энтони Хопкинс выступит режиссером, исполнителем главной роли и композитором.

Неанонимный алкоголик

В 38 лет Энтони Хопкинс бросил пить. Проснувшись от очередного угара, он пытался вспомнить подробности предыдущей недели и не мог. Как потом Хопкинс расскажет в одном нашумевшем телеинтервью, он услышал голос свыше, который сказал ему, похмельному: «Пора начинать жить». И он начал. Больше он не выпьет ни одной пинты пива.

Многие его знакомые, говорят, что алкоголь — личный демон Хопкинса, которого он выпустил, чтобы сыграть Ганнибала Лектера. Выпивать он начал еще в театре, а уходить в запои стал из-за проблем первого брака. Потом его болезнь, вернее, излечение поможет многим. Энтони Хопкинс станет опекать бывших и настоящих алкоголиков, переводить деньги в центры реабилитации и оказывать личную помощь актерам с зависимостями. Главное — он поможет своей собственной дочери Эби, которая придет к нему и признается в наркотической зависимости. Ее мать будет не в силах помочь, а отец, который сам прошел этот путь, сумеет.

В своих интервью он много говорил о проблемах со спиртным и даже написал предисловие к книге об алкоголизме: «...Когда пришел профессиональный успех, я боялся, что кто-то станет успешнее меня. Я жил, озираясь по сторонам. Все это может показаться смешным и жалким, но тогда я чувствовал себя так, словно я в аду».

Хопкинс и кино

Получая свой первый «Оскар», Энтони Хопкинс скажет: «Прежде всего, хочу поздороваться с моей матерью. Она сейчас в Уэльсе смотрит это по телевизору». Так он даст понять этим собравшимся американцам, баловням судьбы, какой путь ему пришлось проделать, чтобы стоять сейчас на этой сцене и держать в руках заветную статуэтку.

Первым фильмом, в котором снялся Хопкинс, стал «Лев зимой». Чтобы попасть на съемки, ему пришлось выдержать битву с Оливье, который не хотел отпускать протеже и сулил ему роль в постановке чеховских «Трех сестер». Хопкинс разрывался между обязательствами, подлинным желанием сыграть в русской классике и долгожданным шансом оказаться по ту сторону экрана, чтобы мальчишки в Уэльсе смотрели на него во все глаза, как он сам когда-то на Хамфри Богарта. Желание сниматься в кино победило. Оливье сдался, и Хопкинс приступил к роли молодого короля Ричарда Львиное Сердце. Съемки оказались долгими и выматывающими, под конец никто из команды не предполагал, что фильм ожидает успех. Точка в съемочном процессе и вовсе вышла виртуозной: Хопкинс сломал руку, упав с лошади, вся группа слегла с тяжелым отравлением, а у режиссера Энтони Харви открылся гепатит. Но успех был, картина собрала целую охапку номинаций и премий. Наконец Хопкинса заметил и Голливуд.

Долгое время режиссеры хотели, чтобы Хопкинс играл как Оливье или Бёртон: они видели в нем талант пародиста. Он, действительно, у него вне всяких похвал. Так, один из критиков расщедрился на комплименты «старичку Оливье» за прыть в одной из постановок, даже не поняв, что вместо Лоуренса, которому в тот момент делали операцию, перед ним играл, будучи на порядок моложе, Энтони Хопкинс. Ему каждой ролью приходилось доказывать свою индивидуальность, вернее, ее наличие. И если в театре был успех, то знаковая роль в голливудском кино к Энтони Хопкинсу так и не приходила. Бесспорно, были и удачные фильмы, такие как «Баунти», «Человек-слон», а также многочисленные телевизионные проекты. Режиссеры вовсю рассказывали друг другу о профессионализме Хопкинса, который, несмотря на свой недуг (про алкоголизм знали все), играет удивительно, с невероятной отдачей, отстраняясь от группы во время подготовки роли и буквально превращаясь в своего персонажа.

А потом случился Ганнибал Лектер. Хопкинса долго не утверждали на роль. Продюсеры хотели американского актера, считая, что в британце не будет нужного количества кровожадности. Зато режиссер фильма Джонатан Демме был уверен в Хопкинсе. По задумке постановщика, маньяк не просто кровожаден — он эрудирован, умен, чертовски образован. И в этом заключается его главная опасность, в этом сочетании блистательного ума и изобретательной жестокости. Как вспоминала Джоди Фостер, партнер Хопкинса по фильму «Молчание ягнят», она тогда по-настоящему боялась его. Он и сам признавался, что выпустил тогда всех своих демонов, и они всласть повеселились. Его экземпляр сценария был испещрен рисунками и пометками, как должен двигаться, смотреть, говорить Лектер. Потом Хопкинс рассказывал: «Если ты собираешься играть жестокого, очень злого персонажа, нужно сделать его как можно более привлекательным».

К фильму критики отнеслись поначалу прохладно, а зрители были в восторге. Это был первый триллер, который вызвал такую шумиху и сослужил добрую службу своим последователям. После «Молчания ягнят» Голливуд стал со смаком производить не только боевики и романтические комедии: наступила эра постмодернистских триллеров. Билл Клинтон был вынужден выступить с речью, в которой просил киношников снимать для американской публики больше доброго и вечного.

После Лектера Хопкинс проснулся знаменитым. Ему нечего было больше доказывать. За роль маньяка-убийцы актер получит «Оскар», а в телефонном разговоре с бывшей женой узнает, что королева даровала ему титул рыцаря.

Вслед за «Молчанием ягнят» был «Дракула», где он сыграл роль Ван Хельсинга, затем последовали по-театральному изящные «Страна теней» и «На исходе дня», а еще позже — «Легенды осени». Энтони Хопкинс шутил: «Я играл Шекспира, Ибсена, Чехова, но всю жизнь репетировал роль ковбоя». И он не сильно лукавил: детство он провел в кинотеатрах, проглатывая один за другим американские фильмы, и примерял на себя ковбойские сапоги и ухмылку.

Хопкинс сыграет еще много ролей. При этом он достаточно долго отказывался возвращаться к персонажу доктора-каннибала. Но так как его неустанно просили фанаты и продюсеры, которым уже виделась грядущая прибыль, он вернется к этому образу дважды — в картинах «Ганнибал» и «Красный дракон».

Энтони Хопкинс — звезда первой величины, так принято говорить. Сегодня он сам волен выбирать роли, снимать свое кино, предаваться музицированию и писать картины. Сейчас актер снимается в марвеловских блокбастерах, например, играет роль бога Одина в «Торе» и сиквелах картины, а также в авторском кино — «Ное» Даррена Аронофски. И то и другое он делает в удовольствие. Ему больше не надо гнаться за Леди Удачей: он уже ее поймал. На подходе киноадаптация «Короля Лира», где Хопкинс, как нетрудно понять, играет роль всеми непонятого короля.

А провинциальный городок Маргам все-таки возникнет еще раз в жизни Энтони Хопкинса. Только не как место, в которое он вернется прихвастнуть своими «Оскарами» и охапкой других кинопремий, а как его любимое детище на склоне лет — галерея искусств, которую в память о своей малой родине он назовет Маргам и где будет выставлять свои работы.

Несгибаемая Фонда

Джейн Фонде сегодня исполняется 80 лет. Кинокумир, политическая активистка, общественный деятель, дочка легендарного Генри Фонды и бывшая жена культового французского режиссера «новой волны» Роже Вадима. Она родилась в эпоху, когда мужчины властвовали над миром, и уклад ее мыслей до определенного возраста строился на этой парадигме. Никогда не крича о равенстве полов, она стала одной из первых селф-мейд вумен не только в жизни, но и в кино, где прошла путь от воскресной куколки, образа навязанного мужчинами-режиссерами, до ролей, которые силой характера буквально переписывала под себя.



Папина дочка

Отец Фонды был знаменитостью. Генри Фонда — представитель элитарного Голливуда. Он снискал успех на Бродвее, в кино, имел обширный круг знакомств, красавицу-жену из переселенцев, чьи корни восходят к монаршим особам, и двух очаровательных детей. С ними он беззастенчиво фотографировался для глянца, тем самым укрепляя имидж актера основательного, семьянина, а не какого-то там пижона. И роли себе он выбирал добротные, например, в экранизации Толстого и спагетти-вестерне Серджио Леоне, за что был отмечен многочисленными наградами, в том числе и «Оскаром».

Семья Джейн Фонды была глубоко патриархальной. Папа считался чуть ли не богом, по крайней мере, в глазах детей, чему сильно потворствовала мать семейства, которая, выйдя замуж за Фонду, из блистательной светской львицы стала образцово-показательной домохозяйкой и сменила рауты на кухню. Такая роль женщины в семье долгое время будет довлеть над повзрослевшей Фондой и приведет к тому, что, будучи уже сама в роли жены, актриса будет потакать своим неверным мужьям. А пока, в детстве, маленькая Джейн из кожи вон лезет, чтобы снискать похвалу отца. И если в обществе Генри Фонда знал как себя подать, то дома чаще всего бывал угрюм и молчалив, молниеносно раздражался из-за слез и единственным приемлемым времяпрепровождением с детьми признавал рыбалку. Мужчина вымирающей нынче породы, особенно в Америке.

Чтобы обратить на себя внимание, Джейн решила полностью отказаться от девчачьих замашек: жеманства, ранимости, нежного стиля в одежде. Себя она окрестила «одиноким рейнджером» и бегала с мальчишками, сшибая коленки и ломая руки. Случай с рукой показателен: она сломала ее в драке с сыном конюха, доказывая, что не трусиха и уже тем более не слабачка. Придя домой, Джейн ничего не сказала родным и села за стол ужинать, после чего потеряла сознание и очнулась уже в больнице. Тогда папа посмотрел на нее с интересом, что укрепило уверенность Джейн в правильности выбранной линии поведения.

Конечно, в ее жизни были частные школы, скаковые лошади, отдых на Французской Ривьере в компании с четой Кеннеди, миллиардером Онассисом и другими членами бомонда. Однако она была больше зависима от отца, чем избалована, чего она, собственно, и не скрывает в своей автобиографии «Вся моя жизнь».

Мемуары Фонды — это отдельная песня. Их она написала уже ближе к 60 годам, и эти воспоминания стали одними из самых откровенных, которыми когда-либо делилась публичная персона. Посвятила она их своей матери. Будучи от макушки до пят папиной дочерью, маму она не признавала, не понимала и не оплакивала, когда та, не пережив развода, перерезала себе горло острой бритвой в клинике для психически неуравновешенных жен богатеев. Несложившиеся отношения со столь важным человеком дали крен всей дальнейшей жизни Джейн и привели к неспособности принять себя как женщину — ранимую, слабую, несовершенную. Это случится, но много позже, и приведет, собственно, к появлению на свет откровенной автобиографии.

А пока Фонда хорошела, взрослела и не знала, чем себя занять. Про нее уже стали ходить газетные сплетни, как о распущенной дочери голливудской звезды. Пристроить ее решили на курсы живописи во Франции, которые она нещадно прогуливала.

Неизвестно, как долго продолжались бы мытарства будущей звезды экрана, если бы не знакомые, приведшие ее к Ли Страсбергу, которого для актеров кино открыла Монро. Она поклонялась его видению идеи Станиславского, а позже как к источнику новой актерской мудрости к нему стали стекаться все голливудские сливки. В классе знаменитого педагога Фонда получает первую похвалу за свою игру и решает попробоваться в кино.

Дебютной работой Фонды в кино стала роль в «Большой истории». Не замечали, что почти все артисты рассказывают о комплексах, которые в тот или иной период жизни их тревожили? Иногда кажется, что эта обязательная актерская байка существует лишь для того, чтобы быть ближе к поклонникам. Но Джейн комплексовала по-настоящему, жгуче и тяжело, не терпела свою внешность, изнуряла себя голодом, а потому страдала булимией. Позже психоаналитики скажут, что все это из-за недолюбленности. А пока для дебютной роли разбитной чирлидерши ее обмазали с ног до головы тональником, наложили сексуально-призывной грим, засунули подкладки в лифчик и между делом посоветовали обратиться к пластическому хирургу, чтобы изменить овал лица и прикус.

Вслед за этой невзрачной комедией была столь же невзрачная театральная премьера. Пьеса, в которой Джейн участвовала, продержалась всего шестнадцать показов, и то, только потому, что сценарист и режиссер хотели получить налоговый вычет. Однако этого хватило, чтобы Фонду приметили, написали хвалебные отзывы и назвали подающей надежды театральной актрисой, а кто-то даже расщедрился на титул новой Сары Бернар.

И Бог создал женщин

Роже Вадим был магнитом для красивых женщин. Нет, не так. Не красивых, а богиням подобных. Одна жена — Брижит Бардо, вторая — Катрин Денёв, и, наконец, Джейн Фонда. Она была, конечно, не последней, но замыкала тройку значительных персон. Эта троица обеспечила интерес к творчеству режиссера, а он в свою очередь отдавал им главные роли в собственных картинах.

Впервые они встретились, когда Фонда не помышляла об актерстве. Это был ее первый приезд во Францию, и в то время она тщетно пыталась постичь историю искусств. Тогда он посчитал Фонду глуповатой американкой, а она его попросту испугалась. Роже уже снял свой первый культовый фильм «И Бог создал женщину» с Бардо в главной роли и стал одним из основателей «новой французской волны». Тогда ему не было еще и 30 лет.

Джейн снималась уже в своем шестом фильме «Воскресенье в Нью-Йорке», когда ей предложили роль в новой картине Роже Вадима «Карусель». Она поехала во Францию, только не к Роже, а к Рене Клеману. И здесь Роже ее подловил.

Она попала в ловушку, в которую так боялась угодить, наблюдая за собственной матерью. Джейн растворилась в мужчине, готовила ему, снималась в его фильмах, разделяла его идеи, даже кормила его бывшую жену подгоревшим бифштексом. Помните Душечку в рассказе Чехова? Женщина как отражение, вместилище для опыта, знаний, интересов мужчины, от нее можно уйти, променять на другую и во всем винить. В своей автобиографии она сделает сенсационное признание, как делила брачное ложе с приглашенными Роже девушками по вызову. Этот опыт ей пригодится, когда она будет играть проститутку Бри Дэниел в «Клюте». Привет Ли Страсбергу, который учил ее не играть, а проживать. Фонда прожила это сполна, деля беспутного мужа с рыжеволосыми наядами из дома французской мадам, по утрам угощая их круассанами и слушая истории их падения. Зато в кругу друзей мужа она считалась своим человеком, а не одной из стаи этих глупых куриц.

Во Франции Фонда впервые задумывается о политике, слушает разговоры друзей Вадима, впитывает либеральные французские взгляды, узнает, что такое коммунизм. Чтобы сняться в новом фильме, она летит в Америку, за ней пересекает Атлантику и Роже. И опять вокруг старые знакомцы. Здесь она дочка Генри Фонда и успешная актриса, а не только жена французского режиссера, которого на аркане затащила в Штаты. В ту пору она снимается в фильме «Босиком по парку». Эта первая картина, которая ей по-настоящему нравится, во многом благодаря своему партнеру Роберту Редфорду. Между дублями они много болтают, обсуждают постройку его нового дома, который спустя время станет Институтом Сандэнс — Меккой независимого кино в Америке.

После этого вновь наступает черед картины Вадима. Уникальная, невозможная, задуманная им еще для Бардо «Барбарелла». Возможно, Бардо было бы легче сниматься. Джейн так и не избавилась от комплексов, и роль полуобнаженной искательницы сексуальных приключений была ей в тягость. Но Фонда-актриса — настоящий скаут. Она очень боится прослыть зазнавшейся звездой или опоздать на съемки, как это случилось лишь раз и то, потому что она сильно волновалась и нужно было справиться с приступом тошноты.

Джейн старалась, Вадим же ушел в запой: видимо, сказались русские корни. Однако фильм все-таки вышел и на удивление создателей стал чуть ли не визитной карточкой этих двух сумасбродов. Между тем брак трещал по швам, не спасало творческий союз и рождение дочери. Да еще и во Вьетнаме началась война. Совсем чуть-чуть, и Фонда из соблазнительной Барбареллы превратится в патлатую активистку и оседлает зенитные установки...

Роже Вадим, к слову, тоже напишет свою автобиографию. И, конечно, не упустит случая пройтись по трем своим любимым дамам. Его мемуары разлетятся, как почтовые голуби по миру, всем захочется заглянуть под полог режиссерской кровати.

Хоронили его бывшие спутницы тоже вместе: все его многочисленные жены, гражданские и венчанные. Не приехала одна — Денёв. Бардо и Фонда рука об руку шли за гробом мужа по узким улочкам Сен-Тропе, а рядом играли русские скрипачи. Уже потом, дома, каждая делилась тем, за что его любила.

Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?

Роль Глории в экранизации романа Хораса МакКоя «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» — поворотная для Фонды. Она уже не куколка в комедии положений и не эротическая фантазия, помещенная в фантастические декорации так и не наступившего будущего. Она работает над ролью сама, испытывает себя на прочность, уговаривает партнера по фильму устроить танцевальный марафон, как и их герои. Продержались тогда они почти двое суток. Фонда успела все подметить: и собственную усталость, и положение тела на последнем вдохе, перед тем, как упасть от смертельной усталости, и дыхание партнера на своей щеке. Под ее жестким взглядом, дисциплинированностью, осанкой, образ ранимой, меланхоличной Глории, которая покончила с собой, сдавшись, обрел совсем иное, чем в книге прочтение. Ее уход — это плевок в лицо того, кто эту чертову жизнь придумал. Критика высшей из инстанций. Она не хочет больше жить, потому что глубоко разочарована в людях. Работа над ролью стала поворотной и в личной жизни актрисы. Она принимает окончательное решение о разводе и с головой уходит в антивоенную деятельность. Многие ошибочно пишут, что она стала результатом нового брака с активистом Томом Хайденом, но это не так, скорее, брак стал следствием. Сама Фонда к тому моменту уже два года ездила по кампусам американских университетов и поднимала волну мятежей против политики правительства во Вьетнаме. К тому моменту она уже пережила арест, сфабрикованное обвинение в распространение наркотиков, прослушку звонков и столкновения с полицией.

Перед тем, как отправиться в свой политический вояж, она снимается в «Клюте». И, готовясь к съемкам, впервые задумывается об идеях феминизма. Ее трогало множество вещей: расовая сегрегация, пытки военнопленных и притеснения афроамериканцев. Однако все, что касалось женских прав, она считала историей надуманной, отвлекающей от важных вещей. Последним испытанием для подготовки к роли проститутки в «Клюте» становится посещение полицейского морга, где ей демонстрируют трупы женщин, умерших от рук ревнивых мужей и любовников, сутенеров и клиентов. Фонда, стараясь не уронить лицо, выходит. Но не спешит, закрыв рот ладонями, как показывают в кино, а церемонно и медленно доносит рвотные массы до туалета. Тогда она вскрывает нарыв, который начал зреть еще со смерти матери.

За «Клют» она получит «Оскар». Правда, в тот момент, когда ее пригласят на сцену, Фонда уже будет под прицелом ФБР, за ее спиной начнут шушукаться и она очень испугается, поднимаясь на пьедестал. На выручку придет отец, непотопляемый Генри Фонда, который знает толк в голливудских премудростях. Он скажет фразу, которую актриса воспроизведет, прижимая к груди «золотого мальчика», что-то из серии «я бы многое могла сказать, но не сейчас». И с многозначительным видом, но, на самом деле, на подкашивающихся ногах, уйдет со сцены под овации.

Интерес со стороны ФБР лишь подогрел Фонду. Она намерено встречается с людьми левацкого и коммунистического толка, едет в Северную Корею, попадает в очередной скандал и получает прозвище Ханойская Джейн. Правда, скандал оказался искусственно созданным и подогретым до нужной температуры правительством Никсона и Гувера, но надолго испортил ей репутацию.

Крутая Фонда

Она начнет сниматься в кино вновь только после вывода американских войск из Вьетнама. Доказав свою состоятельность как актриса в первую очередь самой себе, она откажется от ролей поверхностных вертихвосток и сексуальных дамочек. Фонда уйдет в драму и порой она будет показывать даже больше, чем есть в сценарии. Каждой своей героине она подарит непоколебимый фондовский характер, когда они, страдающие и обездоленные, все-таки идут по жизни с прямой спиной.

Будет еще один «Оскар» — за антивоенную драму «Возвращение домой», где ее партнером выступит Джон Войт. Позже она снимется в фильме-предчувствии «Китайский синдром», рассказывающем о работе атомной станции и мистическим образом вышедшем в прокат за несколько дней до крупнейшей в США аварии. Но самой главной картиной тех лет для нее станет «На золотом пруду», где она сыграет в паре с отцом. Ее последняя попытка сблизиться и наконец-то получить одобрение Генри Фонды. В одной из сцен — самой пронзительной — она неожиданно для отца возьмет его за руку и, по ее же воспоминаниям, увидит в его глазах набежавшие на миг слезы, будто тогда он оплакивал мать Джейн и собственные семейные неудачи. Для Генри Фонды эта роль станет последней и оскароносной.

В 90-х Джейн Фонда объявит, что уходит из кино.

Она из кошачьей породы. И дело не только в разрезе глаз, высоких скулах и долголетии. У Фонды будто не одна жизнь. Она успела побыть активисткой, коммунисткой (любовь к нашей стране — глава отдельная, апогеем которой стала странная экранизация «Синей птицы» Метерлинка), а еще прославилась как икона аэробики. Придумала программу и заработала миллионы. До Фонды обычные женщины спортом не занимались: потеть было не принято. Они изводились диетами и делали то, что позже назовут пищевым расстройством, а по-простому — «два пальца в рот». Сама Фонда нашла отдушину в балете, и как только набегал лишний вес, сгоняла его у станка. Впрочем, и в булимии она тоже признается.

Со своей аэробикой, в трико и прической льва она вошла в каждый второй дом Америки. Фонда и до этого была известна, но на этот раз популярность достигла космических высот. Тогда она и задумалась о собственном имидже, о том, какой посыл несет женщинам по ту сторону экрана, и чего они хотят на самом деле. Ну, не стройного же тела, в самом деле? Они хотят быть желанными, уверенными и гордиться собой. Это Фонда и старалась им дать.

В кино она вернулась лишь для того, чтобы собрать деньги для своих многочисленных социальных программ. Как и первая жена Роже Вадима, Брижит Бардо, которая перестала играть и посвятила себя спасению мира, Фонда — много больше, чем просто актриса кино. Вернулась она в роли строптивой свекрови в паре с Дженнифер Лопез в фильме «Если свекровь – монстр» и не менее характерной бабушки главной героини в «Крутой Джорджии».

Она трижды была замужем, мама троих и бабушка четверых. Но Джейн Фонда, как и одна из ее последних героинь в «Молодости» Паоло Соррентино, Бренда Морель, не из тех старушек, что вяжут тридцать пятый носок к Рождеству и невидящими глазами смотрят внутрь себя, перебирая архив воспоминаний. Она не любит оглядываться назад, а смотрит исключительно вперед. Она знает, что не будет жить вечно, но отмеренное проживет в свое удовольствие.

Набожный гангстер

Мартину Скорсезе сегодня исполняется 75 лет. Сын гладильщика, внук эмигранта из Сицилии, помышлявший о рясе священника, в итоге стал одним из самых титулованных американских режиссеров. Как ему это удалось? Может быть, сыграли роль его корни? Или он был рожден для того, чтобы войти в историю как король гангстерского кино?

Часть первая. Покушение

Джон Хинкли — младший проснулся в отеле в Вашингтоне. Завтракать отправился в «МакДак» по соседству. За едой стал просматривать утренние газеты и думать о Джоди. Почти перед уходом достал бумагу и черкнул пару фраз. Это для Джоди, чтобы она им гордилась. В полдень Джон Хинкли выстрелил шесть раз. Одна из пуль пробила грудь и попала в легкое действующему на тот момент президенту США Рональду Рейгану. На допросе Хинкли скажет, что смотрел «Таксиста» не менее 15 раз…

Есть люди, удивительным образом затрагивающие судьбы других. Они ораторствуют на бронепоезде, пишут книги, снимают фильмы, желая, чтобы им внимали миллионы. Но чаще всего они сами не подозревают, какую силу в себе таят и на что могут спровоцировать. Мартин Скорсезе — такой человек и такой режиссер. Он обладает редкой способностью — угадывать чаяния людей, будоражить, выпускать наружу злого, грешного, запуганного и оставленного Богом человека. Снимать кино так, чтобы герой не просто прошел поблизости, а сел рядом и заговорил именно с тобой.

«Это ты мне сказал?», — спрашивает Трэвис Бикл в культовой сцене фильма, идея которой родилась у Роберта Де Ниро спонтанно. И на обратной стороне зеркала зритель кивает или в испуге отстраняется, потому как во взгляде ветерана Вьетнамской войны уже поселились огоньки безумия. Какой бы ни была реакция на монолог героя, главное одно — зритель поверил. И ему, и режиссеру, показавшему одиночку, который решил вершить свое правосудие на ночных улицах Нью-Йорка, где Бог больше не живет и каждый указатель на перекрестках ведет в ад. Джон Хинкли — младший поверил больше остальных и в маленькую ангелоподобную героиню Джоди Фостер, юную проститутку, которую, несмотря на ее деяния, истинный грех так и не коснулся, и в экранного социопата Де Ниро.

Скорсезе после этого снял еще один фильм, который также пробудил в людях страсть и страх: речь идет о «Последнем искушении Христа». И если Хинкли — младший сражался за справедливость с абстрактным обществом, где президент страны, как некая цель, должен был пасть от карающего револьвера, то здесь истово верующие зрители сражались уже с конкретным Скорсезе.

Добропорядочный католик Мартин немало удивится такой реакции. В картине герою Уиллема Дефо, игравшего Христа, привиделась альтернативная человеческая жизнь — с женой, детьми, тихим домом и смертью в кругу близких.

Скорсезе почти во всех своих фильмах показывает грех. Порой это отталкивает, но чаще темная сторона привлекательна, она блестит и манит, сулит богатства и красивых женщин. Однако в конце всегда есть расплата. В «Последнем искушении Христа» режиссер словно дарит людям право на ошибку, делает скидку на их слабость. Нет, он не ставит знак равенства между Богом и человеком — то, в чем его обвинили. Он просто показывает, как тяжело людям пройти свой длинный путь и остаться чистыми и честными. Впрочем, задумка Скорсезе оказалась, мягко говоря, непонятой. Для него кино — орудие, которое может выстрелить и пробить грудину, обнажив человеческую суть. И он всегда вкладывает в фильмы свою философию, взгляд на религию, а в более поздние картины — и собственную молодость.

Те, кто яростно критиковал «Последнее искушение Христа», не ведая, совершили покушение на Скорсезе-режиссера и его мироощущение. После этой ленты, а, честнее будет сказать, общественной реакции на нее Мартин на некоторое время превратится в более отстраненного и желчного наблюдателя жизни.

Часть вторая. Выходец из Маленькой Италии

Начнем заново. Когда пишешь о ком-то великом, всегда полагается искать корни, следы будущих свершений в младенческом возрасте, морщинах предков или телесных наказаниях строгих родителей. Каким бы самородком ни был человек, он, так или иначе, — продукт своей семьи, что особенно справедливо, если речь идет о семье итальянской. Мадонна и Христос, итальянская опера, мафия — все это не отпускает, даже если между исторической родиной и тобой лежит океан.

Дедушка и бабушка будущего кинематографиста Скорсезе пересекли Атлантику примерно в одно и то же время: дедушка на большом корабле, а бабушка, по семейному преданию, на плавсредстве, своими размерами больше схожем с лодкой. Поселились они неподалеку друг от друга, встретились, стали жить вместе. Это по отцу. Дедушка и бабушка по материнской линии поженились еще в далекой Италии и переехали в Америку, как тогда говорили, за лучшей долей. Оба семейства жили в районе Маленькая Италия, почти на соседних улицах. У них родились дети, а следом и внуки, среди которых был и Мартин. В генах у Скорсезе действительно многое заложено: и отвага, и авантюризм, и итальянское горячее безрассудство. Эти черты еще проявят себя, когда молодой сицилиец сядет в режиссерское кресло. И если еврейский Манхэттен будет воспевать Вуди Аллен, то поэтом Маленькой Италии станет именно Скорсезе.

Истинно ценным в детстве для будущего режиссера было увлечение его родителей синематографом. Они ходили в кино так же часто, как и в церковь. Отец облачался в солидный костюм, мама надевала хорошенькую шляпку, а между ними, крепко держась за руки, на сеанс семенил Мартин. Скорсезе даже помнит, что именно в зале на сеансе, зажатый между родителями, он впервые подумал о том, чтобы снимать кино. Правда, в какой-то момент итальянское наследие чуть не взяло верх, и Мартин всерьез размышлял о судьбе священника, но кинопросмотры дважды в неделю на протяжении многих лет все-таки оставили в сознании юноши более глубокий след.

Одни из первых фильмов Скорсезе — «Кто стучится в дверь ко мне?» и «Берта по прозвищу “Товарный вагон”», возможно, не так и плохи, но истинный режиссер гангстерского кино в них еще дремлет, так что их можно смело отнести к латентному периоду его творчества. Впрочем, третью картину — про мать-одиночку Берту, колесящую по стране и прозябающую в грезах о карьере певицы, прославленный режиссер Джон Кассаветис назвал «полным дерьмом». И не где-то в кулуарах киностудий, а напрямую Мартину, распивая с ним бутылку красного. Он посоветовал снимать то, что близко молодому постановщику.

К слову, это довольно распространенная ошибка начинающих творцов, будь то режиссер или писатель, — замахнуться на сюжет пожирнее, а потом не вытянуть его в диалогах и мизансценах, потому как все это, по сути, чуждо и неведомо. Кассаветис, поступив, как настоящий наставник, дал Скорсезе совет приглядеться к тому, что у него под носом. А под носом у него была его Маленькая Италия — шумная, талантливая, полная запахов, тучных матерей, сидящих ночами за шитьем, отцов с криминальными связями и крестом поверх белой майки, и, конечно, ребятни, которая бегает зигзагами по улицам. У каждого из них в будущем — своя трудная дорога.

Так родились «Злые улицы» — первый фильм Мартина Скорсезе с мускулами, его песнь песней. Там было намешано все, как в самом Нью-Йорке, там плавились в одном котле религии, национальности, сексуальные предпочтения, и кипели страсти так, как в большой круглобокой кастрюле кипит душистый перечный соус. Уже к моменту появления «Злых улиц» в Скорсезе-режиссере проступила одна из главных его черт — семейственность. На протяжении всей карьеры он будет создавать свой клан: Джо Пеши, Рэй Лиотта, Харви Кейтель, бессменный монтажер Тельма Шунмейкер, бесподобный Роберт Де Ниро, новобранец Леонардо ДиКаприо и пусть редкий, но все-таки свой Дэниэл Дэй-Льюис. Кстати, с Де Ниро Скорсезе свел Брайан де Пальма, и эта встреча переросла в кровную дружбу. Снимал Мартин и свою настоящую семью: в эпизодах «Славных парней» появляются его мать и отец.

Часть третья. Музыкальная пауза

Нью-Йорк – город джаза. Возможно, сейчас кто-то и поспорит с этим утверждением, но когда Скорсезе был еще маленьким, в подвалах города, который никогда не спит, из-за дубовых дверей доносилась джазовая какофония. Там пахло виски и бархатный женский вокал согревал душу незнакомцам. Туда стремились после изнуряющего рабочего дня и даже с трапа международного самолета. Так, согласно воспоминаниям французской писательницы Франсуазы Саган, все свое американское турне она провела в закрытом клубе, где по ночам пела сладкоголосая Билли Холлидей.

Нью-Йорк — город джаза. Так посчитал и Скорсезе, а потому в воспевшем его фильме звучит хрипловатый голос Лайзы Миннелли, а Де Ниро берется за саксофон. Эта компания не скучала, пока снимали единственный в карьере режиссера музыкальный фильм «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Мартин с Робертом волочились за Лайзой, а та в итоге, видимо, в «Студии 54» наткнулась на Михаила Барышникова и закрутила роман с ним. Для Скорсезе фильм стал передышкой между гангстерскими историями, глотком воздуха, свободного от бездумного насилия, перестрелок и крови.

Часть четвертая. Истинный американский режиссер

Удивительное утверждение, но именно Мартин Скорсезе — по-настоящему американский режиссер. Он задает вопросы не только отдельному зрителю, но и всей нации: кто мы, куда идем, какие у нас ценности? Это то, что звучит в его фильмах, но громче всего — в «Бандах Нью-Йорка». Он почти идеологический мигрант, который всячески поддерживает имидж выходца из Маленькой Италии. Он тот, кто напоминает о пресловутой американской мечте, стремясь к которой тысячи, десятки тысяч ирландцев, итальянцев, англичан, французов пересекали океан в надежде задрать вверх голову и увидеть ту самую, позеленевшую от собственных свобод даму с факелом. Он напоминает американцам об истоках, которые ведут в разные уголки этого мира. Англичане, ирландцы, итальянцы, русские, французы, испанцы, евреи — вся эта смешанная, как коктейль Молотова, кровь приводит страну в движение.

Он же одним из первых стал создавать облик американского кино. К 70-м годам прошлого века оно было фактически обезличено. «Золотая эпоха» давно прошла, а новая так и не наступила. Кодекс Хейса, законодательная инициатива, цензура душили и не давали развиться. Между тем в Европе бушевал итальянский неореализм, и всех смывало французской новой волной. Американское общество в те годы раскололось на тех, кто воевал во Вьетнаме, и их родителей, убаюканных пропагандой и не желающих перемен.

Кинематограф в таких обстоятельствах вот-вот должен был взорваться. В его недрах уже росли и крепли глашатаи нового времени, такие как Мартин Скорсезе, Фрэнсис Форд Коппола и Роман Полански — думающие, сочувствующие и жаждущие перемен. Они станут тем самым Новым Голливудом и начнут говорить со зрителем, пусть нецензурно, но правдиво. На его языке. Так маленький итальянец с густыми бровями стал истинно американским режиссером — тем, кто вернул в кино этой страны пульс, а потом его всячески прославлял.

Часть пятая. Ностальгия

Когда Скорсезе начинал свой путь в кинематографе, он был многообещающим, злым и голодным. Сам спонсировал свои фильмы, подрабатывал на монтаже, дружил с актерами и открывал их имена миру. Сегодня он — мэтр, признан, награжден, отмечен фестивалями, а его слово весомо, как наковальня. Это и хорошо, и плохо одновременно. Для самого Скорсезе это бесспорный творческий успех, для нас же, зрителей, — огорчение. Потому как он больше не снимет так грубо и честно. Будет что-то другое, наверняка красивое, как ваза династии Цин, и захватывающее, как бой быков. Но такое нагое и адреналиновое, какое рождается лишь в определенном возрасте, Мартин больше не снимет, а Де Ниро не сыграет. И остается ждать новых режиссеров-бунтарей, которые сейчас, как, впрочем, в любое другое время очень нужны, чтобы увидеть себя четко и без прикрас, как в зеркале, которому угрожал Трэвис Бикл.

Сегодня у Мартина Скорсезе в работе фильм, которого многие ждут. Это результат той фанатской любви, которую режиссер скопил за свою карьеру. Боссы одной частной компании скинулись, чтобы еще раз увидеть вместе Харви Кейтеля, Роберта Де Ниро, Аль Пачино и Джо Пеши под дирижерством Скорсезе. Называться это творение будет «Ирландец». Что ж, и мы ждем.

Космос как предчувствие

Один из самых перспективных режиссеров современности Дени Вильнев празднует сегодня свой 50-й день рождения. Известный в первую очередь психологическими детективами и триллерами («Убийца», «Враг», «Пленницы») постановщик не так давно признался в своей тайной любви к научной фантастике. В прошлом году Вильнев выпустил картину «Прибытие», теперь он замахнулся на сиквел легендарного «Бегущего по лезвию». По признанию самого режиссера, научную фантастику он любит с детства.

В родном городе Дени — местечке под названием Квебек — единственной связью с миром кино были американские журналы. Благодаря им Вильнев, будучи совсем мальчишкой, открыл для себя «Космическую одиссею» Стэнли Кубрика и «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта, которые впоследствии оказали значимое влияние на его собственное творчество.

«Когда я узнал, что Ридли Скотт хочет снять продолжение "Бегущего по лезвию", сразу подумал, что идея фантастическая. Но, возможно, не самая лучшая. Я сам ярый поклонник "Бегущего по лезвию", это один из моих любимых фильмов. С ним связана моя любовь к кино», — сказал Дени, комментируя новости о сиквеле.

Тем не менее в своих ранних работах режиссер обращается к вопросам человеческой морали, присущим скорее миру реальному, чем фантастическому. Так, в основу его картины «Политех» положены страшные события, произошедшие в Политехническом институте Монреаля в 1989 году. В тот день противник феминизма Марк Лепин лишил жизни 14 женщин, а потом совершил самоубийство. В предсмертной записке он заявил, что «просто решил уничтожить мегер, которые отбирают права у мужчин». Вильнев, как и Гас Ван Сент в «Слоне», выступает здесь в качестве наблюдателя, который запирает своих героев в зеркальной комнате. Выбор черно-белой формы повествования обоснован желанием кинематографиста на максимально тонком уровне показать зрителю настоящую природу человеческого зла, которое, выходя из-под контроля, выливается в насилие и убийства. Впоследствии тема добра и зла еще не раз будет встречаться в творчестве Вильнева. Вечная борьба и взаимозаменяемость этих понятий особенно четко выстроена в «Убийце».

Несмотря на то, что «Убийца» — это история противостояния полиции и наркокартеля, в ней преобладает спокойный и меланхоличный темп, который прерывается тревожными минутами ожидания и мгновениями настоящей жестокости. Как истинный режиссер-визионер Вильнев раскрывает основные сюжетные элементы триллера через использование цвета, среды, границ и прозрачности. С помощью этих приемов зрителю доносится главная идея: деление мира на черное и белое — это весьма бессмысленная затея. Прозрачность стен указывает на ошибочность моральной классификации главной героини, а невыразительный бежевый цвет, который появляется в первом кадре и преобладает на протяжении всего фильма, подводит нас к неоднозначности понятий «хорошего» и «плохого» с точки зрения морали.

Визуальные барьеры «Убийцы» в виде искрящейся в объективе пыли, занавесок или шумопоглощающих стен, показывают, что понятия добра и зла работают только на микроуровнях восприятия. Игра светотени тоже стала одним из главных визуальных приемов фильма. Так, агент Кейт Мэйсер в исполнении Эмили Блант предстает в первых кадрах озаренной лучами солнечного света. В то время как агент Мэтт Грейвер, герой Джоша Бролина, стремится спрятаться в тени. Голубой цвет футболки главной героини, символизирующий правосудие и веру в высокие идеалы, постепенно бледнеет и в итоге превращается в бледно-серый. Таким образом режиссер показывает зрителю, что Кейт полностью поглощена неоднозначным миром «Убийцы», который, по словам самого Вильнева, не слишком далек от современной реальности. «Это полная беллетристика, но и экстраполяция того, что может случиться. Нечто близкое к реальности. Но сама реальность гораздо хуже», — уточняет он.

Однако многоструктурное творчество одного из самых талантливых режиссеров современности не ограничивается монологами о дуализме добра и зла. Дени Вильнев любит поговорить о женщинах. Как в бюджетных картинах «Пожары» и «Политех», так и в весьма дорогостоящих «Убийце» и «Прибытии», режиссер формирует собственный образ женщины — внешне хрупкого создания, настоящая сила которого раскрывается в экстремальных условиях. Интересные женские прототипы можно встретить и в менее известных работах Вильнева, таких как «32-е августа на Земле» или «Водоворот». На плечи главной героини «Водоворота» Бибан обрушиваются самые разные несчастья. В результате у нее развивается депрессия и суицидальные мысли. Но благодаря своей внутренней силе Бибан восстает из пепла, чтобы построить новую жизнь. Валери из «Политеха» обретает женское счастье, пережив настоящее потрясение при нападении террориста, Жанна из «Пожаров» отправляется в горячую точку, чтобы узнать о судьбе собственного отца. Та же Мэйсер из «Убийцы» становится свидетельницей безжалостного противостояния спецназа и наркомафии, а профессор Луиза Бэнкс в «Прибытии» принимает самое страшное решение в своей жизни.

Тема борьбы женского и мужского начала также затронута в самой неоднозначной картине Дени Вильнева «Враг». Главный герой Адам Белл в исполнении Джейка Джилленхола страдает от внутренней борьбы, причина которой — страх лишиться своей личной свободы. В триллере «Враг» режиссер сравнивает женскую сущность с пауком, который повсюду плетет сети, а порой и вовсе вынужден лишить головы своего партнера. Экранизация произведения известного португальского писателя Жозе Сарамаго пропущена через болезненно-желтый фильтр, который в совокупности с блочными спальными районами, обветшалой застройкой и скупыми интерьерами создает атмосферу несвободы и тоталитаризма. Сам Адам Белл на своих лекциях рассказывает о том, как работают механизмы диктатуры. В картине «Враг» есть немного кроненбергского физиологизма, линчевского сюрреализма и хичкоковского саспенса. Там также присутствует один из излюбленных режиссерских приемов самого Вильнева — цикличность. Фильм начинается с визита главного героя в ночной клуб и заканчивается получением ключа в этот самый клуб. Кроме того, сама сюжетная конструкция «Врага» предполагает повторный просмотр.

Такую же цикличность можно наблюдать в «Прибытии»: лента открывается и закрывается воспоминаниями героини о своей дочери. В данном случае особую роль играет обратный монтаж, создающий иллюзию хронологической последовательности сюжета. На самом же деле в фильме рассказываются сразу две истории, одна из которых развивается нелинейно. Таким образом Вильнев на визуальном уровне показывает зрителю природу трансцендентального восприятия времени, о котором говорили пришельцы. Однако Эффект Кулешова, создающий ощущение привычного временного цикла, делает сюжетный поворот «Прибытия» совершенно непредсказуемым, усиливая его эмоциональное восприятие. Как и в «Убийце», в «Прибытии» можно увидеть много общих планов, снятых с высоты птичьего полета. Аудитория главной героини, коридор больницы, в конце концов, корабли и даже письменность пришельцев имеют округлую форму. Характерная манера съемки и все эти незначительные детали в очередной раз отсылают зрителя к пониманию безграничности и закольцованности времени во вселенной.

Сбалансированный видеоряд, как один из самых узнаваемых приемов Вильнева, особенно хорош в «Прибытии». Режиссер использует те художественные средства, которые позволяют по максимуму раскрыть суть сцены. Однако в творчестве Вильнева смысл никогда не уступает форме, а любая мощная визуальная сцена несет в себе четкий и продуманный посыл. В отличие от большинства картин, снятых в жанре сай-фай, «Прибытие» не может похвастаться яркой цветовой гаммой и кричащими визуальными эффектами. Режиссер намеренно показывает привычный реальный мир с приглушенными цветами. Все это сделано для того, чтобы зритель поверил — подобный инопланетный контакт может произойти на самом деле. Сцены с воспоминаниями главной героини сняты в более теплых тонах для выражения ее отношения к дочери. Это ключевой момент для понимания выбора героини и конечной темы фильма «Прибытие», которая заключается в предопределенности всех событий в жизни и отсутствии свободы выбора. Последняя уже поднималась в триллере «Враг», правда, под несколько другим углом.

В четверг, 5 октября, в России состоится долгожданная премьера нового фильма Дени Вильнева «Бегущий по лезвию 2049». Несмотря на большое количество предложений, постановщик всегда старался держаться в стороне от громких коммерческих проектов из-за давления студийных боссов, которые пытаются вмешиваться в творческий процесс. Однако, получив благословение самого Ридли Скотта, Вильнев отмел все сомнения и взялся за работу.

И объяснил свое решение так: «Я просто сказал себе: "Они в любом случае снимут его. Студия снимет этот сиквел, хочу я этого или нет. Я не знаю, получится ли у меня. Но я сделаю все возможное, я вложу в него всю свою любовь и все свои умения, я буду работать до последней капли крови. Я не хочу, чтобы этот фильм ушел в руки кого-то, кто любит его чуть меньше меня. Я всегда очень боялся увидеть сиквел "Бегущего по лезвию", но если снимать его буду я, то как минимум сделаю это с большим уважением к первоисточнику».