







Если попробовать представить американский кинематограф в виде тела пациента из популярной настольной игры «Операция», то любая попытка извлечения пинцетом частички под названием «Клинт Иствуд» неминуемо активирует тревожную красную подсветку и противный звуковой сигнал. Ведь Иствуд — это не только фирменный прищур, концентрат брутальности и готовая аватарка к любому паблику или каналу про харизму, но и культурный след, чья продолжительность сопоставима с Великой Китайской стеной, глубина — с Марианской впадиной, а заметность — с кругами на полях.











