Хуан Антонио Бардем
Juan Antonio Bardem
Поделиться:
Фильмы
[ скрыть ]
Новости
25.12.2011 22:00
Кино народов мира: Испания
По молодости будущий великий диктатор Франсиско Франко пытался сниматься в кино у себя на родине, в Испании, но неудачно — приглашения в Голливуд так и не дождался. Испанский кинематограф быстро забыл амбициозного малорослика-генерала, а вот генерал испанскому кинематографу такого пренебрежения его талантами не простил. Свел счеты так, что до сих пор аукается.В 1939 году Франко провозгласил себя «пожизненным верховным правителем Испании, ответственным только перед Богом и народом», и 36 долгих лет мстил кинематографу, да и всей стране в целом. Однако именно благодаря франкистскому игу испанское кино сегодня — самое феерически эклектичное, фантастически жизненное и ужасно красивое зрелище. Освобожденная от кандалов и кляпов страна наконец-то отрывается за все бесславные годы культурного прозябания и диссидентства.
Читать полностью
Поделиться:
14.12.2011 19:56
Скромняга из рода Бардемов
Этот густобровый черноглазый испанец, похожий одновременно на Хазанова, Высоцого и Фрунзика Мкртчяна, родился где-то на Канарах в первый день весны. В семье, где ген лицедейства передавался буквально по наследству: дед, бабка, мать, брат и сестра были актерами, а дядя — маститым режиссером-диссидентом, который в трудную для родины годину умудрялся снимать фильмы, критикующие режим. Поэтому никто не удивился, когда молодой Хавьер Бардем, успевший поработать и стриптизером, и художником, и строителем, пришел к маме, чтобы констатировать: «Мне кажется, я актер. Нравится мне это или нет». Сказано — сделано. Но вот беда, первая же серьезная роль — в комедийной мелодраме Бигаса Луны «Хамон, хамон» (у нас известна под убогим названием «Ветчина, ветчина») — намертво приклеила к нему ярлык «мачо и не более того».
Читать полностью
Поделиться:
Все новости (2)
Средний рейтинг: 6.06
Фильмография
Сортировка по:
Году ::
Рейтингу ::
Количеству голосов
Топ 250
весь топ
25.12.2011
Кино народов мира: ИспанияПо молодости будущий великий диктатор Франсиско Франко пытался сниматься в кино у себя на родине, в Испании, но неудачно — приглашения в Голливуд так и не дождался. Испанский кинематограф быстро забыл амбициозного малорослика-генерала, а вот генерал испанскому кинематографу такого пренебрежения его талантами не простил. Свел счеты так, что до сих пор аукается. В 1939 году Франко провозгласил себя «пожизненным верховным правителем Испании, ответственным только перед Богом и народом», и 36 долгих лет мстил кинематографу, да и всей стране в целом. Однако именно благодаря франкистскому игу испанское кино сегодня — самое феерически эклектичное, фантастически жизненное и ужасно красивое зрелище. Освобожденная от кандалов и кляпов страна наконец-то отрывается за все бесславные годы культурного прозябания и диссидентства. «Бог и Страна — эта команда непобедима. Она бьет все рекорды по угнетению и кровопролитию» (Луис Бунюэль). А начиналось все за здравие. Первые испанские короткометражки появились почти одновременно с рождением кино. Кто из режиссеров-испанцев был самым первым, историки спорят до сих пор, а вот одним из отличившихся стал Сегундо де Шомон. У него есть занятная фильма «Электрический отель», про гостиницу, в которой обслуживание постояльцев производится автоматически (щетки сами чистят обувь, комод сам раскладывает белье и т.д.) А потом какой-то хулиган-усач дергает не за те рубильники, и отель сходит с ума (щетки раскладывают белье, комод чистит обувь или что-то в этом духе). Пока испанцы не додумались делать экранизации, снимали в основном про себя любимых — про корриду и трудовые будни. А когда голливудское кино «зазвучало», часть местных киношников отправилась туда на разведку, другие переехали в Париж, где профессиональная инфраструктура давала больше возможностей для самореализации. «Зачем я снимаю кино? Чтобы показать, что этот мир — не лучший из всех возможных» (он же). Сегодня любой дурак может снять на мобилку какую-нибудь шокирующую ерунду с участием насекомых, по мотивам своих снов, и почувствовать себя Бунюэлем только на том основании, что смысл шедевра останется не разгаданным. Но чтобы стать «мастером кино», имя которого с придыханием произносят синефилы всего мира, этого маловато будет. У Луиса Бунюэля аватаров много: Бунюэль-сюрреалист, Бунюэль — талантливый анонимный подмастерье, Бунюэль мексиканского периода, европейского, и, наконец, Бунюэль поздний, самый грандиозный и горячо любимый. Главными объектами исследований мастера были церковь и буржуазия. Ну, и всякие интересные персонажи вроде слепых педофилов, разномастных нищих, домохозяек, которые после полуночи превращались в шлюх. Это кроме насекомых. Сами исследования были беспощадны, но отнюдь не бессмысленны. Бунюэль как под микроскопом рассматривал своих героев, спокойно и хладнокровно, никогда не оценивая с позиции морали, а странно сочувственно, будто демонстрируя зрителю фундаментальную комедию самого существования человеческого. Для многих зрителей за пределами Испании именно Луис Бунюэль, и только потом уже Альмодовар, является главным символом дерзкой синкретичности испанского кино. «Если наша добрая воля не понята и мы не можем жить, глядя на внешний мир, мы будем жить, глядя внутрь» (Франсиско Франко). С началом гражданской войны, когда месть Франко кинематографу перешла все разумные границы, Бунюэль уехал из страны. Оставшиеся киношники были попросту отлучены от своей аудитории, отправлены в изгнание или физически уничтожены (смотря с какой стороны баррикад находились). И конечно, от оставшихся коротышка-диктатор требовал снимать только идеологически годные картины, однако ирония заключалась в том, что он же приказал весь кинопродукт демонстрировать на испанском. Так испанцы получили возможность смотреть лучшие зарубежные фильмы того времени. С поправкой на идеологическую годность. Поствоенное испанское кино пронизано пафосом героизма. Доблестно сражаться и героически умереть за дело — таковы был посыл каждого второго фильма (см. «Для меня легион!» Хуана де Ордуньи). Соавтором сценария к самой знаковой картине того времени — военной драме «Раса» — выступил сам Франсиско, стыдливо прикрывшись псевдонимом. «Раса» достучалась до зрителя исключительно благодаря включению темы национализма в мелодраматичный сюжет о трех братьях: один (священник) убит нацистами, второй предает семью ради высоких интересов, третий мужественно сражается на стороне Франко. Эта лента объединила два главных фетиша сценариста-диктатора — героическая смерть и семья как идеальный механизм для штамповки «правильных» испанцев. Навязчивая идеализация режимом «славного» прошлого Испании породила целую серию роскошных в своей пафосности костюмированных драм («Безумие любви», «Августина Арагонская»), а жажда эротических мелодрам утолялась картинами в духе «розовых романов» (здесь больше всех отличился Хосе Луис Саэнс де Эредиа). '50-е ознаменовались некоторой либерализацией — «сверху» заметили, что испанцы все чаще сравнивают себя с другими европейцами, и явно не в свою пользу. Луис Гарсия Берланга и Хуан Антонио Бардем поймали волну и, вдохновившись итальянским неореализмом, понесли его в испанские массы. В качестве примера можно привести блестящую сатирическую комедию «Эта счастливая пара». Отчаянными диссидентами оставались Марко Феррери и Рафаэль Аскона («Квартирка»), а в конце '50-х объявился и Карлос Саура со своими деликвентами (The Delinquents/«Бродяги»). Саура — один из самых аутентичных испанских режиссеров, которому удалось сделать престижную карьеру. Причем нарабатывать стаж он продолжает до сих пор — его последний фильм «Фламенко, фламенко» вышел в прошлом году. На той либеральной волне прибыли в мир кино и многие другие режиссеры, временно взявшие курс на аллегорическое изображение действительности, пока еще не поддающейся изображению в лоб, и нейтральные темы (танцы, коррида). Так продолжалось до самой смерти Франсиско Франко, до 1975 года. «В Голливуде ты всегда чувствуешь себя хеком. Журналисты вьются вокруг тебя, окружают стаями... И ты будто хек, а вокруг тебя — сплошь палтусы и акулы...» (Алехандро Аменабар). Последовавшая за смертью диктатрора демократизация породила целую волну режиссеров-индивидуалистов: Альмодовар, Бигас Луна, Висенте Аранда, Фернандо Труэба. Они, постепенно привнося в испанское кино темы посмелее и понеоднозначней героизма (наркотики, гомосексуализм, насилие и пр.), делали его все более разнузданным по содержанию все более разнообразным по форме. Если за что и можно сегодня винить демократическое правительство, так это за продвижение популистского кино, которое привело к производству 20 плохих картин на одну хорошую. Кроме того, на протяжении всех 1990-х Испания стремительно теряла свои золотые кинематографические запасы в голливудском болоте. В частности, опасная трясина засосала актеров Антонио Бандераса и «мадридскую Мадонну» Пенелопу Крус. Однако второй режиссерский фронт — Хулио Медем, Алехандро Аменабар, Алекс де ла Иглесиа — захватив сильные стороны коммерческого кинематографа, все же пытался сохранить свою индивидуальность (см. «Открой глаза», «Считанные дни»). «Что же сегодня делает испанским испанское кино? — вопрошает Педро Альмодовар. — Прежде всего, абсолютная свобода снимать, писать и говорить все, что хочешь. Ведь у нас до сих пор нет киноиндустрии как таковой, она просто недоразвита. Поэтому мы вынуждены руководствоваться не финансовыми критериями, а режиссерскими. У нас нет толпы агентов, которые бы указывали нам, что можно, а что нельзя. Нет продюсеров, которые говорят нам урезать фильм на 20 минут. Нет кучки людей, которые могли бы собраться возле сценария и выкинуть оттуда что-нибудь только по той причине, что это ни на что не похоже, или это слишком мрачно. Над нами не нависает MPAA. Когда мы пишем свои сценарии, мы не должны задумываться о том, сколько раз там встречается слово "fuck". Это, конечно, не означает, что все испанские фильмы — искусство. Это означает, что такие картины как «Дух улья» не смогли бы родиться в атмосфере мейнстрима». Одна из главных особенностей испанского кино, с его первых кадров и по сей день, — развлечение, прельщение, очарование зрителя. Даже если речь идет о боли и болезнях, войне и смерти, насилии и унижении, в испанской киноленте всегда найдется место красоте и хорошей шутке. Краткий must-see обзор кинофильмов испанских режиссеров по версии LostFilm.INFO: «Андалузский пес» «Виридиана» «Скромное обаяние буржуазии» «Смерть велосипедиста» «Открой глаза» «Люсия и секс» «Поговори с ней» «Море внутри» Из последнего: «Обожженное лицо», «Край света», «Черный хлеб», «Кожа, в которой я живу», «Неоновая плоть», «Амадор», «Печальная баллада для трубы».... подробнее
14.12.2011
Скромняга из рода БардемовЭтот густобровый черноглазый испанец, похожий одновременно на Хазанова, Высоцого и Фрунзика Мкртчяна, родился где-то на Канарах в первый день весны. В семье, где ген лицедейства передавался буквально по наследству: дед, бабка, мать, брат и сестра были актерами, а дядя — маститым режиссером-диссидентом, который в трудную для родины годину умудрялся снимать фильмы, критикующие режим. Поэтому никто не удивился, когда молодой Хавьер Бардем, успевший поработать и стриптизером, и художником, и строителем, пришел к маме, чтобы констатировать: «Мне кажется, я актер. Нравится мне это или нет». Сказано — сделано. Но вот беда, первая же серьезная роль — в комедийной мелодраме Бигаса Луны «Хамон, хамон» (у нас известна под убогим названием «Ветчина, ветчина») — намертво приклеила к нему ярлык «мачо и не более того». А что он хотел? Так по-испански прямолинейно охаживать юную Пе в роли Сильвии, и так яростно, прямо насмерть биться окороками с конкурирующим самцом — это ли не мачизм? Герой Бардема в "Ham Ham" еще и интеллектом не обременен, правда, это его нисколечко не портит. Нет, я не мачо, я другой Как почти все Рыбы, Хавьер Бардем чрезвычайно мнителен, и вообще ипохондрик. А тут еще семья, которая каждую его роль оценивает «по-взрослому». Никак нельзя было останавливаться на амплуа мачо. Как далеко не многие Рыбы, Хавьер Бардем предпочел поплыть против течения, а заодно утолить безмерное рыбье любопытство, погрузившись на такую глубину, которая уже чревата. Думаете, я способен играть только смазливых жеребцов? Тогда что вы скажете насчет роли кубинского писателя, волевого человека и убежденного гомосексуалиста, который пережил годы унижений и даже тюрьму, чтобы в конце концов покончить с собой, устав бороться со СПИДом? В течение почти десяти лет Хавьер Бардем пробовал себя в фильмах самых разных жанров, в самых неожиданных образах, чтобы в 2000-м году с мясом содрать с себя ярлык мачо, разорвав последние шаблоны своим Рейнальдо Аренасом в фильме «Пока не наступит ночь». «Я хочу попробовать сыграть все. У меня есть мечта: когда я состарюсь, собрать всех своих персонажей в одной комнате, где они поймут, что им совершенно не о чем разговаривать, потому что между ними нет ничего общего». Personal Jesus И однажды, в три часа ночи по испанскому времени, Хавьеру позвонил его персональный бог, Аль Пачино, чтобы выразить свое восхищение его перформансом в "Before Night Falls". Бардем, наверно, после этого звонка не спал до утра и неделю не мыл ухо. Когда-то актер был верующим человеком, но долгие размышления о непрекращающихся людских страданиях, привели его к выводу, что высшей силы не существует. И с тех пор актер не устает повторять, что не верит в бога, а верит в Аля Пачино. В одном из интервью Хавьер даже обещал сойти с ума, если ему посчастливиться сниматься со своим божеством в одном фильме. Сваха Вуди Аллен Сознательно или нет, но, чтобы отмыться от амплуа мачо, Хавьер Бардем и в жизни не вел себя как альфа-самец. В свою нынешнюю супругу Пенелопу он влюбился еще тогда, на съемочной площадке фильма «про ветчину». Когда Пе билась в истерике из-за того, что у нее не получались откровенные сцены, Хавьер как никто другой ее поддерживал, увещевал, успокаивал, в конце концов, раскрепостил, и... они стали хорошими друзьями. Она звонила ему по ночам и изводила жалобами на своих любовников, включая настырного саентолога. Он мог бросить все дела, чтобы помочь ей доставить домой сумки с продуктами. И так долгих шестнадцать лет, пока Вуди Аллен не пригласил этих друзей в свой фильм «Вики Кристина Барселона». То ли дело было в вине, которое герои фильма пьют почти в каждой сцене, то ли оба уже к этому времени пришли к выводу, что жениться нужно на лучшем/-ей друге/подруге, в общем, сошлись по-новой. Свадьбу отметили на Багамах, Лео Хавьеровичу Бардему в январе исполнится годик, и вряд ли ему суждено стать космонавтом. «Это родина моя, всех люблю на свете я» Знаете, какое любимое блюдо у нашего мачо-ипохондрика? Какао с молоком и поджаренные тосты, которые готовила ему бабушка. Семья, родина, родной испанский язык — все это для Бардема не просто громкие слова. «Когда я говорю "Я люблю тебя" или "Я тебя ненавижу" на испанском, я привношу в эти слова свое прошлое, свой опыт, что-то очень личное. Когда на английском — мне нечего привносить». И тем не менее, для роли Рейнальдо Аренаса Хавьер не только выучил кубинский испанский, но и научился говорить по-английски с кубинским акцентом. А получая «Оскара» за роль психопата-убийцы Антона Чигура в фильме братьев Коэнов «Старикам здесь не место», актер произнес трогательную речь на испанском, адресованную своей маме: «Мама, это для тебя. Это для твоих бабушек и дедушек, для твоих родителей, Матильды и Рафаэля, для всех актеров Испании, которые, как и вы, делаете свою работу с гордостью и достоинством. Это — для Испании и для всех вас». Говорят, после сьемок "No country for oldman" вся сьемочная группа явилась в аэропорт провожать Хави в идиотских париках как у Антона Чигура. Блаженны плачущие и кроткие Хавьер Бардем стал первым испанским актером, номинированным на «Оскар» (за роль в «Пока не наступит ночь»). Хавьер Бардем стал первым испанским актером, выигравшим «Оскар». Хавьер Бардем сегодня является лучшим объектом экспорта Испании в мировую киноиндустрию. И при этом остается до мозга костей испанцем. Его не берет вирус голливудщины, в отличие от, например, Бандераса и собственно Пенелопы. Очередное тому доказательство — «Бьютифул» мексиканского режиссера Алехандро Гонсалеса Иньярриту. Все тот же перебитый нос и невозможные персидские глаза, но совсем другая, не алленовская Барселона, и совсем другой Бардем. Его блаженный Уксабаль точно не найдет общего языка с остальными персонажами в той комнате. «Иногда я спрашиваю себя, а что ты вообще делаешь на этой своей нелепой работе. Почему бы тебе не поехать в Африку помогать людям? Но я не могу помогать людям, потому что я ипохондрик». И этот ипохондрик с каждой новой ролью продолжает восхищать разновозрастную и разнополую публику, вовлекая в круг своих поклонников все больше и больше зрителей. Застенчивый по жизни, он говорит с экрана о неудобном и неприятном, и ни разу не краснеет. «Это как живопись Фрэнсиса Бэкона — отвратительно, — говорит актер о фильме «Бьютифул». — некоторые никогда не смогут ее принять. Но другие за этим кошмаром увидят надежду, сострадание и любовь». Стесняшка Хавьер Бардем, который после пяти часов грима играет в прямом смысле одним лицом так, что делает весь фильм, — актер феноменальный. Незаурядный, самобытный и по-прежнему непростительно сексуальный. Нравится ему это или нет. ... подробнее