Как рождаются гении. К юбилею Иннокентия Смоктуновского

«Мы — в стремлении познать себя», — написал однажды Иннокентий Смоктуновский. Постигая глубину своего актерского таланта, он позволял и нам, зрителям, путешествовать по мирам героев Достоевского, Пушкина, Шекспира, соприкасаться с противоречиями великих — Чайковского, Моцарта, Баха. Его часто не понимали, называли странным, сложным. Смоктуновский не прощал халтуры, был прямолинеен, высказывал свое мнение даже тогда, когда его об этом не просили. Но все сходились в одном — Смоктуновский был гениальным актером. Сегодня ему исполнилось бы 95 лет.

Родился Иннокентий Смоктунович (настоящая фамилия актера) в деревне Татьяновка Томской губернии. Его дед и отец были раскулачены, семье пришлось переехать в Красноярск. Иннокентий был вторым из шести детей, и в какой-то момент родители просто не смогли их прокормить. Его вместе с братом забрала к себе родная сестра отца. Младший брат Володя вскоре умер, а юному Кеше пришлось выживать всеми возможными способами. «Все сполна, и человек рожден, чтоб видеть, пользоваться полнотой окружающего его, и не беда, коли звезды поначалу достают палкой. Ведь надо учиться чем-то тянуться к ним. Я в детстве дотягивался до ранеток и подсолнухов в чужом саду — это моя полнота стремлений, мои возможности тогда...» — будет вспоминать Смоктуновский.

В 1943 году за воровство картошки с полей его не расстреляли только потому, что мужская сила могла пригодиться на фронте. Тогда его, еще совсем юного, отправили сразу на передовую. Смоктуновский участвовал в боях на Курской дуге, в форсировании Днепра, в освобождении Киева. Вокруг него гибли сотни солдат, а он оставался без единой царапины. Из попавшего в окружение отряда в 130 человек выжило только 4, Смоктуновский был среди них. «Я чувствовал, что меня вела какая-то сила по жизни фронта, я думал, что меня ни одна шальная пуля, ни какая-нибудь другая, ни осколок меня не может свалить. Я был кем-то охраняем», — расскажет актер в одном из своих интервью.

В 1944 году Смоктуновский по такой же счастливой случайности сбежал из немецкого плена. Обессиленного, истощенного, больного дизентерией, его спрятала украинская семья, в доме которой он выздоравливал в течение нескольких недель. «Я лежал и передо мной на стене висело зеркало. Но в силу того, что сознание еще работало как-то не очень, я думал, что это окно и на меня в это окно кто-то смотрел, с очень большим носом, с очень проваленными глазами, — будет вспоминать Смоктуновский. — Я спрашивал, что ты смотришь на меня, что тебе от меня надо? А в это время он мне что-то шептал, тот человек. И потом я догадался, что это я и есть». Осознав пластичность собственного сознания, Смоктуновский смог разглядеть в себе того, кто будет перевоплощаться в гениев и сумасшедших, в юродивых и царей. Он часто будет говорить о нем в третьем лице и восхвалять, как главную находку внутри себя. Однако до момента, когда эту находку смогут разглядеть и другие, пройдет еще немало лет.

Смоктуновский прошел всю войну, Победу встретил в немецком Гревесмюлене. Он был дважды награжден медалью «За отвагу» (одну из них вручили 49 лет спустя на сцене МХТ им. Чехова). Вернувшись на Родину, поступил в студию при Красноярском драматическом театре. Проучился там всего несколько месяцев, после чего был исключен за драку с формулировкой «противопоставил себя коллективу». Однако, скорее всего, просто стал известен факт нахождения Смоктуновского в плену. Его имя сразу попало в список неблагонадежных, и к нему была применена репрессивная мера «минус 39» — запрет на проживание в 39 крупнейших городах СССР. Смоктуновскому пришлось учиться профессии в краях, «дальше которых не ссылали». Он служил во 2-м Заполярном театре драмы в Норильске (на его сцене трудились в основном заключенные Норильлага). В начале 50-х он перенес цингу, лишился всех зубов и был вынужден покинуть север. Дальше на его пути были Грозный, Махачкала, Сталинград и, наконец, долгожданная Москва.

Смоктуновскому отказали во всех театрах, директор Театра-студии киноактера вынес вердикт, что у Иннокентия Михайловича некиногеничное лицо. «Не думаю, чтобы он уж слишком долго стоял надо мной и втолковывал, какое у меня ненужное лицо; наверное, он вскоре ушел — я не видел. Хотелось пить, только пить…» — с горечью будет вспоминать актер. Но он не сдавался. Для чего-то же кто-то сберег его тогда, когда вокруг гибли сотни?

Смоктуновский долго скитался по Москве, ночуя где придется. Иногда это были квартиры друзей, знакомых, иногда — вокзалы и подъезды. Но однажды раздастся: «Глаза! У него его глаза!». Это закричит на репетиции «Идиота» Георгий Товстоногов, увидев Иннокентия Смоктуновского в картине «Солдаты» режиссера Александра Иванова. Георгий Александрович стал тем, кто разглядел за «некиногеничным лицом» глаза того, кто смотрел когда-то из зеркала на искалеченного войной 19-летнего Кешу.

На репетициях в БДТ его начали убеждать, что ничего не надо играть, что все за него сделают его глаза. Но для актера это был первый настоящий шанс проявить себя, проявить глубину своего восприятия персонажа, автора. В своей автобиографии Иннокентий Михайлович напишет: «Вспоминаю ту дрожь, которая охватывала меня, то первое соприкосновение с миром мысли и чувства Достоевского. "Да-да, конечно", — отвечал я вслух на внимание и заботу. Но вел я себя крайне нечестно, потому как в это время думал: «Позвольте, что же здесь такого, способного трясти и потрясать, открывать новый мир, и не только открывать, но и вовлекать в него — я же знаю себя, не мог же Достоевский прослеживать свои идеи через личность масштаба, подобного мне. Неслучайно в первых редакциях романа он именовал своего героя "князь Христос", явно обобщая этим именем все светлое и самозабвенное в человеке ради окружающих его. И вот в этой сгустившейся творческой, совсем нелегкой репетиционной атмосфере непростых человеческих взаимоотношений Достоевский вел меня к выявлению всего того доброго, что дремало во мне, что нужно было еще только вызвать к жизни, пробудить».

Князь Мышкин навсегда изменил жизнь актера, такого успеха не ожидал никто. С этого момента его уверенность в себе и востребованность будут только расти. Смоктуновский создаст на сцене и на экране нетленные образы Гамлета (к/ф «Гамлет»), физика Куликова (к/ф «Девять дней одного года»), Моцарта (т/ф «Моцарт и Сальери»), Сальери (т/ф «Маленькие трагедии»), Юрия Деточкина (к/ф «Берегись автомобиля»), Иудушки Головлева (спектакль «Господа Головлевы»), Иогана Баха (спектакль «Возможная встреча») и многих других. Он мог сыграть все. Деревенский парень и самоучка, ставший воплощением аристократизма и актерского интеллекта — в этих противоречиях родился гений Смоктуновского, как между пороками и добродетелями — гении его персонажей.

«Он привлекает тем, что в нем горит какой-то внутренний свет, я иначе это не могу назвать. Он поражает меня загадочностью своего творческого процесса — его нельзя объяснить. С ним нельзя работать, как с другими актерами, его нельзя подчинить логикой, ему надо дать жить», — сказал об Иннокентии Смоктуновском режиссер Григорий Козинцев.