Который не стрелял. Душераздирающая «Скрытая жизнь» Малика покорила Канны

Любое подразумевающее награды соревнование, будь то фестивальный праздник независимого кино или оскаровская гонка, имеет смысл лишь до тех пор, пока в программе не появляется фильм, не оставляющий зрителям и жюри места для маневра. Именно это произошло, когда «Канны — 2019» слегка перевалили за экватор. Автор-гений и режиссер-затворник Терренс Малик вернулся (почти инкогнито) на Лазурный берег спустя восемь лет. Тогда жюри во главе с Робертом Де Ниро было покорено его «Древом жизни». Сейчас должно произойти чудо, чтобы Алехандро Гонсалес Иньярриту с командой каким-то образом увернулись от очевидного — «Золотой пальмовой ветви» новой драме Малика «Скрытая жизнь». Впрочем, чудо уже свершилось: эта мощная ода человечеству, вере, гуманизму, в сущности, жизни как таковой — уже сама по себе награда. Такими фильмами большие мастера любят прощаться с профессией. Надеемся, самый загадочный режиссер современности не выберет для себя подобный путь.

В основе «Скрытой жизни» лежит реальная история Франца Егерштеттера (его играет будто постаревший за время фильма Аугуст Диль с невероятно глубоким взглядом) — австрийца, отказавшегося служить Гитлеру и нацистской армии. 1943 год, армия проводит очередную мобилизацию мирного населения для дальнейших боев. В колонне новобранцев все зачитывают слова присяги, кроме одного человека — он просто не может клясться делать то, что ни один человек на Земле делать не должен. Франца тут же арестовывают и отправляют в тюрьму, а потом отдают под военный трибунал. Все, о чем на самом деле болит душа Егерштеттера, — его жена Фани (выразительная Валери Пахнер) и трое дочек, оставшиеся в таком прекрасном и таком уже недостижимо далеком доме в деревеньке Радегунд. Они жили просто, честно и тяжело трудились, возделывали огород и ухаживали за скотиной, воспитывали детей и заботились о престарелой матери Франца. Теперь все, что у него осталось, — кусочек синего неба в редкие прогулки для заключенных и непоколебимая вера в то, что он обязан оставить родным мир. А мира быть не может, пока люди продолжают уничтожать друг друга.

После монументального трехчасового манифеста человеколюбию от Терренса Малика хочется оставить в воздухе молчание. Сакраментальной тишиной, нарушаемой только тихими простыми фразами, которыми общаются самые близкие люди, Малик наполняет каждый кадр идиллической австрийской пасторали. Режиссер никуда не торопится и, прежде чем выдернуть наше сердце и вывернуть его наизнанку, дает полюбоваться просторами, куда совсем скоро придет беда. Свинцовые тучи над величественными горами, сочная зелень, как девичье платье украшающая деревья, жирный чернозем, до локтей покрывающий руки крестьян, — сельская жизнь с ее тягостными буднями и простенькими радостями вроде игры в догонялки с дочками. Тем демоничнее выглядят солдаты нацистской армии, пришедшие на эту Землю Обетованную, пока еще не неся с собой явного горя, но уже по-хозяйски требуя отдать нажитое, дабы и дальше кормить монстра войны.

Для Франца же даже не стоит вопрос о том, чтобы служить, скрыться в лесах или стать шпионом-подрывником. Любое насилие противно его природе, любая агрессия есть разрушение и смерть. Он настраивает против себя соседей-крестьян, уже терявших мужей и отцов в других войнах. Он становится парией, а семью превращает в изгоев, но не изменяет главному принципу — человечности. Здесь можно было бы сравнить сюжет «Скрытой жизни» с триумфатором 2016 года «По соображениям совести». Вот только история другого пацифиста, медика Десмонда Досса, — типичная голливудская сказка. Легко сопротивляться злу, когда оно само дает тебе такой шанс. Францу повезло меньше. Наверное, потому его история — простой в своей гениальности памятник самому созиданию, поминальная молитва по гуманизму, а вовсе не крикливый протест.

При этом не стоит забывать, что героем Терренса Малика стал ни много ни мало мученик, после смерти причисленный к лику святых. Казалось бы, такой расклад сильно упрощает расстановку моральных акцентов. Но Малик игнорирует простые пути и отрицает очевидные оценки. К примеру, самые пронзительные сцены «Скрытой жизни» — даже не мытарства осужденного за нежелание уничтожать собратьев (не немцев или австрийцев — людей) Франца, а быт его супруги, лишившейся кормильца, впрягшейся, как вол, в плуг, оплеванной бывшим друзьями, но понимающей мужа без слов. Появляются у Малика и противоречивые второстепенные персонажи вроде нацистского судьи (одна из последних ролей Бруно Ганца), вынесшего Егерштеттеру смертный приговор, но пришедшего к нему, как на исповедь: «Вы осуждаете меня?». Да и сам Франц — фигура неоднозначная. Глубоко верующий христианин проходит испытание, совсем как библейский Иов, но получает в ответ лишь молчание. Увы, мы всего лишь люди, и не дано нам знать замысел божий.

На Каннском фестивале «Скрытая жизнь» — уже второй после «Дылды» нашего Кантемира Балагова решительный антивоенный фильм, а потому каждая мирская сцена здесь пропитана любовью, расцветшей под присмотром спокойной и грациозной камеры Йорга Видмера. Попавшие в его деликатный объектив графитовые тучи хочется вдыхать полной грудью, по заливным лугам — бежать, пока не упадешь в подушку свежескошенной травы, слушать, как шуршат золотистые колоски пшеницы, и смеются пока еще не ведающие страха дети. Великий затворник Малик дает жизни, сложной, но такой желанной, время развернуться в полную силу, прежде чем подвести ее к неминуемой катастрофе.

Тем горче наблюдать за тем, как эту жизнь делают разменной монетой для достижения чьей-то якобы великой цели. Чтобы подчеркнуть это, деревенские пейзажи сменяются удушающими, клаустрофобными тюремными коридорами и наполняют душу давящим отчаянием. И когда зритель уже совсем готов сдаться под натиском каменного мешка, его будто поднимают над всем земным голоса очищающего госпела Джеймса Ньютона Ховарда — один из лучших саундтреков здесь, на Каннском фестивале. Да и, держим пари, вообще в этом году. Впрочем, даже в мрачных коридорах, в окружении серых стен Малик и Видмер искусно работают с цветом и светом, наполняя кадр естественными, природными оттенками. «Природа неизменна, она не замечает горя, на которое человечество обрекло себя», — говорит Франц. Потому ее молчаливое и бесстрастное присутствие и утешает, и обрекает на новые страдания.

Смотреть одновременно тихую и могучую, камерную и всеобъемлющую, искреннюю и душераздирающую «Скрытую жизнь» Терренса Малика страшно и тяжело. И не потому, что станица из «Википедии» не сулит этой истории хорошего финала. Думающий зритель останется опустошен и раздавлен не этим, а решением Егерштеттера, перед которым никому из нас лучше никогда не стоять. Сражаться за свои убеждения или отказываться за них убивать? Стать изменником Родины или не изменить человеку внутри себя? Пролить кровь за мир для своих детей или оставить им в наследство мир иного толка — в гармонии с собой и окружением? «С чего ты взял, что у тебя есть моральное право отказаться воевать?», — спрашивает у героя один из солдат СС, записавший подсудимого в предатели и расценивающий его жизнь не дороже тряпки, о которую можно вытереть ноги. «С чего вы взяли, что у меня есть моральное право поступить по-другому?», — отвечает Франц, оставляя нас наедине с этим фундаментальным вопросом без ответа.

Но по крайней мере на один вопрос: «Кто должен увезти с собой заветную ветку?», — мы, кажется, уже знаем ответ. Хотя после просмотра «Скрытой жизни», подарка Терренса Малика всему человечеству, это не так уж и важно. Ведь что может быть красноречивее и ценнее, чем полностью разбитые, но окрыленные какой-то светлой печалью зрители, покинувшие кинозал в темных очках? Впервые не из-за яркого солнца снаружи…

В российском прокате фильм Терренса Малика пока не получил дистрибьютора.

Автор: Ксения Щербакова

Новости на эту тему

Малик, Ассайас и тролли: смотрите на этой неделе
Двойной обзор: «Между нами музыка» и «Воскресенье»
Терренс Малик, Рэмбо и битлы: смотрите на этой неделе
Божественная трагедия
Канны 2019: Элтон за роялем и страсти по Альмодовару