Новость: Люди и монстры. Переживаем новейшее пришествие «Годзиллы»

20.05.2014 18:46

Люди и монстры. Переживаем новейшее пришествие «Годзиллы»

50-е годы. На архивных кадрах запечатлены американские испытания ядерной бомбы. Наблюдатели уютно устроились на своих местах, все готово к взрыву. В последний момент становится ясно, что бомбу специально сбрасывают на огромное камнеподобное чудовище, спрятавшееся в воде.

1999-й. Ученый Иширо Серизава (Кен Ватанабе) и его помощница (Салли Хоукинс) прибывают в шахту на Филиппинах, где произошел гигантский обвал грунта. В открывшейся пещере они находят огромный скелет, а в нем — два яйца. Одно из них оказывается пустым, и огромная борозда ведет прямо в океан...

Через некоторое время в Японии при загадочных обстоятельствах разрушается атомная электростанция. Трагедия уносит жизнь американского физика (Жюльет Бинош), обрекая ее мужа (Брайан Крэнстон) на будущее, полное отчаяния и беспрерывного поиска истины, а маленького сына Форда оставляя один на один со своим горем.

Спустя 15 лет всем героям, в том числе, повзрослевшему Форду (Аарон Тэйлор-Джонсон) и его жене (Элизабет Олсен), предстоит столкнуться лицом к лицу с Годзиллой — гигантским доисторическим монстром, разбуженным и разгневанным людьми. Впрочем, не только с ним.

Годзилла — самый известный экранный монстр из так называемых кайдзю. Кроме того, это богатейший культурный пласт. Более 30 анимационных и художественных фильмов, два из которых — американские, остальные — японские. Однако Годзилла, несомненно, является и мировым достоянием: кажется, его бы с радостью пригласили погостить на своих землях и в своем национальном кинематографе многие страны, имеющие выход в регион действий — Тихий океан. Проблема только в том, что Россия слишком велика и страной тихоокеанского региона себя не мыслит, а, скажем, в Австралии, Канаде или Мексике со своим коммерческим кинематографом не очень сложилось.

Зато все прекрасно с коммерческим кино в Америке, и вот большая ящерица снова пугает американских граждан. Новую «Годзиллу» было поручено снимать Гарету Эдвардсу. Большой Голливуд зафрахтовал Эдвардса как независимого режиссера, подающего надежды, — стандартная практика. На тот момент у него (изначально бывшего мастером спецэффектов) в портфолио значился всего один полнометражный фильм — «Монстры». В узких кругах он снискал определенную любовь, а главным достоинством картины был интересный подход к теме столкновения человека с пришельцами. На передний план выходила любовная линия главных героев, в то время как инородное вторжение выступало фоном, обличающим жестокость человека и его ошибочное мнение о себе как о венце творения. Интересно, что сами монстры в этой ленте были далеко не на первых ролях.

Если после «Монстров» Эдвардса пригласили режиссером в «Годзиллу», несложно понять, что сверхзадачей ему поставили переосмысление проекта. Подводя черту, можно сказать, что по-новому взглянуть на рептилию, питающуюся радиацией, ему удалось. А вот что ему не удалось, так это сделать фильм о ней. Лента вышла страдающей от отсутствия цельности, логики, фантазии и хоть какого-то азарта, наконец. В первую очередь, причиной неудачи видится именно неопытность режиссера, а также неспособность выбрать конкретный путь развития.

«Годзиллу» 1954 года, самый первый японский фильм о чудище, можно назвать и успешным фильмом-катастрофой, и качественным мифом, и злободневным антивоенным памфлетом, направленным против ядерного оружия и игр с неизведанным. Гарет Эдвардс близок к оригиналу, но у него не выходит ничего из вышеперечисленного. Было много других вариантов: от чистой визуальной поэзии до пиксельной бойни, которую, например, устроил в первом американском фильме о Годзилле Роланд Эммерих. Ведь осмысленное понимание режиссером собственного фильма, пусть даже сводящееся к той самой бойне, всегда лучше, чем каша и неопределенность.

Но именно с кашей зрителю придется иметь дело в этот раз. В фильме Эдвардса сделан ясный акцент на людях, вплоть до того, что в моменты компьютерных баталий экран деликатно затемняется, показывая только самое начало. Нам как бы говорят, что на самом деле режиссера интересует совсем другое. Что ж, почему же тогда самые трогательные сцены в фильме так откровенно деревянны, штампованы и пошлы (прощание героя Крэнстона с женой, например)? Почему все характеры столь плоски? Так, кроме реверанса ученому из оригинального фильма, персонаж Кена Ватанабе не несет более никакой нагрузки, но на экране мелькает очень часто. Почему так плохо играет неплохой на самом деле актер Тэйлор-Джонсон, и почему брошена на весь фильм героиня талантливой Элизабет Олсен?

Полноценного фильма-катастрофы не выходит из-за недостатка накала страстей. В данном случае весьма истеричную в плане эмоций «Войну миров» Спилебрга хочется поставить образцом для подражания. Раздражают также элементарные провалы в логике (после вторжения Годзиллы перемещения героев в фильме хаотичны и бессмысленны) и откровенно слабо снятые сцены, призванные создавать ту самую атмосферу саспенса, паники и страха. Поэзия в фильме появляется, но ровно на две сцены в конце (парашютисты и поцелуй), намекая на хоть какой-то режиссерский почерк. Однако в результате становится еще горше, поскольку все предшествующее время мы были лишены и этого.

В финале Гарет Эдвардс, как уже упоминалось выше, нашел, чем удивить зрителя. Но его идея, по сути — самоповтор, при отсутствии живых людей просто повисает в воздухе. Этот хаотичный, угрюмый фильм, вероятно, мог быть спасен юмором. Но, к сожалению, то, что было присуще множеству японских творений, скрещивающих Годзиллу то с Кинг-Кингом, то с гигантским осьминогом, оказалось совершенно недоступно этому проекту. Годзилла загостилась на американских просторах, и ей явно пора домой.