«Шпион» и зритель, который за наших

Любой фильм, так или иначе затрагивающий военную тему, неизбежно вызывает яростные споры. А если война тесно связана со шпионажем, градус полемики возрастает буквально на глазах.

Все дело в том, что советская традиция жанровых картин о войне давит на режиссеров неимоверным грузом. «Летят журавли», «А зори здесь тихие» — уже двух этих фильмов хватит, чтобы любой почувствовал себя не в свой тарелке. Ситуация с лентами о разведчиках чуть получше, но «Щит и меч» тоже всерьез заставляет призадуматься о собственной профессиональной пригодности.

Поэтому, чтобы вступить в неравную схватку с историей кино, нужно быть человеком очень отважным.

«Шпион» Алексея Андрианова — пример как раз такой отваги. Экранизация «Шпионского романа» Бориса Акунина получился на удивление очень приличным, и эта ситуация стоит отдельного подробного разбора.



Содержание «Шпиона» пересказывать глупо: есть роман, есть аннотации, кому нужно, тот и так узнает. Важно другое. Важны те особенности, на которым мы и остановимся подробнее.

Во-первых, полное попадание в ожидания. Никто всерьез не рассчитывал, что «Шпион» получится шедевром, над которым будут рыдать поколения. Нет, картина была задумана как игровая и исполнена как игровая. Шпионский боевик не располагает к монотонным перемещениям камеры и возвышенным рассуждениям о чем-то возвышенном. Стрельба, погоня, тайна, заговор, внятный и узнаваемый исторический фон, простые и ясные характеры — все на месте. Александр Андрианов сделал все в самых лучших традициях игрового кино Голливуда, где режиссер не изображает из себя непонятного гения, а просто работает. Причем, раз от раза все лучше и лучше. И тот факт, что не каждому удалось родиться Стэнли Кубриком, ничего не меняет. Кто-то должен заниматься ремеслом, то есть создавать ту норму, тот канон, по которому и можно вычислить и бездаря, и гения. «Шпион» — лента каноническая, здесь все на месте, все в тему и все правильно.



Во-вторых, блестящие характеры. Циничный, но трепетный старший майор Октябрьский (Федор Бондарчук) и молодой, наивный, супергеройский супергерой лейтенант Егор Дорин (Данила Козловский), возлюбленная Дорина Надя (Анна Чиповская) и связная фашистской разведки Петракович (Виктория Толстоганова), старший лейтенант Коган (Владимир Епифанцев) и нарком Лаврентий Берия (Сергей Газаров) — кого ни возьми, все хороши. Самое удивительное, что Даниле Козловскому удалась даже сверхтонкая для современного российского кино психологическая игра: когда Дорн вживается перед зеркалом в образ подставного фашистского радиста, он демонстрирует настоящие чудеса мастерства. Прекрасно сыгран Викторией Толстогановой переход от женщины-вамп к запуганной барышне, выше всяких похвал исполнена роль Нади.



В-третьих, смелая игра с историческими реалиями. Предвоенная Москва в фильме — это первая сознательная российская заявка на дизельпанк, что само по себе невероятно интересно. Пользователи Сети, которые умудрились прочесть три исторические книжки в тонкой обложке, так любят пенять режиссерам на те или иные несоответствия, что трудно было удержаться и не начать «Шпиона» с невозможного в 40-е прототипа Скайпа, по которому фюрер ловко общается с адмиралом Канарисом. Да, все — условно, все — игра, не могло всего этого быть, что снимает с режиссера ответственность за все, кроме драйва, который ему прекрасно удается. Сторонники исторической достоверности пыхтят в углу, а Дорн и Октябрьский идут по залитой солнцем Москве разоблачать врагов, ошибаются, затем снова ошибаются, затем ошибаются в третий раз — и ничего не могут предотвратить, но делают это витально, убедительно и с известной степенью самоиронии, которая не снилась любителям с пеной у рта доказывать, что Сталин не мог поддаться на нехитрую уловку Гитлера.

А президент Авраам Линкольн не мог охотиться на вампиров, что никак не помешает выходу в свет многообещающей картины Тимура Бекмамбетова. Мало того, волшебные по исполнению «Бесславные ублюдки» — это вообще выдумка, вот как на духу вам скажу, а уж в «Порко Россо» главный герой — простите, вообще свинья. И никто почему-то не рыдает, заламывая руки, о том, что Хаяо Миядзаки и Квентин Тарантино все наврали, такие нехорошие люди. Кардинала Ришелье мы помним не по скучным хроникам, а по предвзятым романам Александра Дюма-отца, и со сталинским временем неизбежно произойдет то же самое. Картина Андрианова сыграет в новых обобщениях самую прямую роль.



И, наконец, в-четвертых, светлая имперская сталинская Москва с высоты птичьего полета (блестящая операторская работа Дениса Рамиреса), ошибающиеся то тут, то там чекисты, Надя и Дорин на берегу реки, танцующий танго Октябрьский, скрывающиеся в подземке шпионы — вся эта иллюзорная реальность, которой не было никогда, выглядит настолько убедительно, что в нее хочется поверить.

Что и требовалось доказать.