Как перестать бояться и полюбить Алексея Германа

20 июля Алексею Герману могло бы исполниться 80 лет. Сегодня, как и тридцать лет назад, он остается одним из самых непонятых режиссеров. Важно подчеркнуть: именно непонятым, а не непонятным. Его шедевр «Хрусталев, машину!» освистали в Каннах, куда постановщик прибыл уже в статусе мэтра и живого классика. Правда, практически сразу же опомнились и потом еще год подобострастно, чрезмерно хвалили. Фильмы Германа начинают существовать в жизни человека только по запросу, по осмысленному волеизъявлению. Но погрузиться в них — это ни с чем не сравнимый радикальный опыт. Главное в этом случае — найти себе место посреди бесконечного хаоса, мира не сложного, но до крайности полноводного, всегда выходящего из берегов. А еще — понять, что сухим из воды выйти не получится.

Герман, как и все великие режиссеры, — человек-миф. Хотя всю жизнь он упорно сопротивлялся мифологизации. Например, в каждом интервью отрицал, что снимает долго, мол Кубрик, бывало, снимал еще дольше. Яростно отмахивался от разговоров о сложности и непонятности. И этот текст как раз о том, что если не предвзято посмотреть на его творческое наследие, то нам не останется ничего, кроме как с ним согласиться.

Вот самые распространенные мифы о Германе.

1. Алексей Герман — это сложное авторское кино, доступное только академическим элитам.

По этому поводу хочется в первую очередь привести слова самого режиссера: «Мне смешно, когда на фестивалях нас хвалят за наше некоммерческое кино. Это все равно, что хвалить импотента за его целомудрие. Я всякий раз думал, что снимаю кино для зрителей. С прозрачным, насквозь остросюжетным «Лапшиным» я считался «параллельным кино» — это смешно себе представить — ну, не параллельным, но почти авторским. Какое оно к черту авторское! Милиционер влюбился в артистку, ловит банду… Немножко художественнее — уже авторское. Мне казалось, что я снимаю детектив, но при этом завуалированно провожу время или еще какие-то там дополнительные идейки… А потом, когда я стал монтировать, все, что касалось детектива, получилось плохо. А все, что имело отношение ко времени, к тому, к сему, получилось интересно».

И в самом деле, фильм с сильным сюжетом и всенародно любимым Андреем Мироновым «Мой друг, Иван Лапшин» критики моментально причислили к сложным работам высокого искусства, тем самым отрезав его от большой аудитории. Будто любой шаг в сторону — это пренебрежение к глупому, как им кажется, массовому зрителю. На самом деле, подобные трактовки — как раз и есть неуважение к аудитории, которая вполне в состоянии сама выбирать, что смотреть.

В фильмографии Германа-режиссера всего шесть фильмов, большинство из них снято по мотивам произведений советских, массово любимых писателей, с участием главных звезд отечественного кино, таких как Юрий Никулин, Ролан Быков, Людмила Гурченко. А той преградой между его фильмами и зрителем являлись всегда посторонние факторы: цензура, критика и контекст времени (в девяностые широкий прокат в России был просто невозможен).

2. Алексей Герман снимает скучные фильмы.

Этот миф создан не чувствительными к искусству зрителями, способными следить исключительно за сюжетом. Уникальность его работ заключается в полном воссоздании времени, не стилизации, а доскональной реконструкции эпохи. Стоит сказать, что практически все его картины (исключением будут только «Трудно быть Богом» и «Седьмой спутник») — об эпохе 30-х и 40-х годов. В отечественном кино за этот временной пласт отвечают два направления. С одной стороны, это военные фильмы, полностью сосредоточенные на этических вопросах, большой истории и повседневности подвига. С другой — истории «идеологически правильные», но насквозь фальшивые и не имеющие связи с реальностью. И те, и другие смотрели будто бы поверх реальности, в угоду идее. Не даром период с 1943 по 1953 годы в истории отечественного кино назван «периодом малокартинья». И только Алексей Герман возвращает нам это время, время его детства во всей полнокровности. У него получается создать живое дышащее пространство, а не абстрактную идею. Ни один VR сегодня еще не способен погрузить нас в реальность настолько естественную и достоверную. Здесь важна каждая вазочка, каждый кулек с махоркой, каждый подстаканник и папироса. Мир, до отказа напичканный второстепенными деталями, и есть то, самое уникальное в его фильмах, за чем действительно стоит наблюдать.

На самом деле, чем больше всматриваешься в картины Германа, тем больше начинаешь понимать и ценить каждую деталь — все, что творится на втором, третьем и четвертом планах. Понимаешь, почему на место съемок свозили тонны грязи, без которой не получилось бы средневековья в «Трудно быть Богом», и даже почему каждое движение и каждый взгляд на втором плане так дороги и единственно верны. Его фильмы — это череда микроисторий, но только внимательный зритель почувствует, что второй план это не декорация происходящего на первом, а отдельные микросудьбы, показанные за несколько секунд. Именно они делают этот мир живым.

3. Алексей Герман имел скверный, очень тяжелый характер, постоянно скандалил и ругался.

Что касается этого мифа, то стоит признать, что он имеет множество законных оснований. Журналист Александр Гаррос назвал его Майком Тайсоном от кинематографа. Читать интервью и статьи Германа настолько же интересно, как и смотреть его фильмы. Он был непревзойденным рассказчиком, но человеком не способным на компромиссы и не признающим авторитетов. В 1990 году Германа пригласили в жюри Каннского кинофестиваля. «Золотую пальмовую ветвь» тогда отдали фильму Дэвида Линча «Дикие сердцем». И вот как он описывает свое участие в жюри: «Я все сделал для того, чтобы он «Золотой пальмовой ветви» не получил. А он все равно получил. Председателем жюри тогда был Бернардо Бертолуччи. Как я на него орал! "Что вы делаете с кино?" Как мы ругались, какая прелесть… Когда Бертолуччи меня вводил в жюри, он такое обо мне наговорил, что дальше со мной ссориться он не мог: это было как в себя самого плевать. Я был одновременно Чарли Чаплин и Монтгомери. Когда пошли скандалы, он кричал: "Ты меня травишь, потому что я бывший коммунист!" А я орал в ответ: "Бывших коммунистов не бывает, как бывших негров!" Тогда Бертолуччи все бросил и ушел — с последнего заседания жюри. Ко мне все бросились: "Ты что сделал, ты нам Каннский фестиваль сорвал! Он же не вернется!" Я говорю: "Вернется. Через десять минут. Потому что, в отличие от нас всех, он получает за эту работу деньги!". Все затихли. А Бертолуччи вернулся. Продавил я там только один приз — за неплохую африканскую картину. Примитивную совсем, такие на стенках рисуют в сортирах. Потом я встретил того негра: "Слушай, мы тебе картину продавили! Поставь хоть бутылку водки, а?" Он спросил: "Да?" — и ушел. Но из него дальше ничего не вышло. У него тогда фильм получился хорошим от беспомощности».

Свой последний фильм «Трудно быть Богом» Герман снимал больше 14 лет. И, говорят, изрядно измучил исполнителя главной роли Леонида Ярмольника. Как-то Петр Вайль, две недели назад приезжавший на съемки, позвонил Ярмольнику. Тот на вопрос «Как дела?» ответил не без иронии, мол, так же, там же, снимаем тот же фильм. Трубку отобрал Герман и иезуитски уточнил: «И ту же сцену!». Сам Герман о работе с актером рассказал: «На каком-то этапе я не выдержал и выгнал Ярмольника из кино. Я тогда решил сделать такой интересный фильм, в котором героя не будет. Кое-что наснимали — и достаточно. Будут от героя фрагменты: плечо, рука… Но как-то мне стало тоскливо, скучноватые кадры получались. Хотя кое-что осталось… Нам важнее не герой, а какой-нибудь мальчик, который сидит и какает. Мы снимаем не героя, а мир с точки зрения героя. В итоге мы с Леней помирились. Но и потом трудно. Ярмольник чуть-чуть ярче, чем другие, его надо немножко глушить, а он глушиться не хочет».

Перечислять конфликты с Германом внутри киносреды можно очень долго, но у них всегда есть одно общее — бескомпромиссное отстаивание собственной правды. Подобно Фаине Раневской, режиссер готов был сказать «Вон из искусства» каждому, стоящему на пути у его представления о том, что такое хороший вкус и великое кино. Эта же бескомпромиссность привела к тому, что за свою долгую жизнь он снял всего шесть фильмов. Но это шесть шедевров, и об этом стоит всегда помнить.