Новость: Кевин Смит: «Я могу отвечать только за себя»

15.09.2016 17:31

Кевин Смит: «Я могу отвечать только за себя»

Редких режиссеров можно назвать мастерами саморекламы, в отличие от Кевина Смита, оттачивающего это искусство вот уже 20 лет. С момента прорывного успеха «Клерков» в 1994-м он постоянно пестовал свой публичный образ забавного сквернословящего гика, и его фильмы, как правило, лишь подкрепляли эффект. Сегодня Смит остается на виду в меньшей степени благодаря своим фильмам, в большей — бесчисленным появлениям на публике, постоянному подкасту, двум телесериалам и общению с масс-медиа. Теперь он скорее медийное лицо, чем просто кинорежиссер.

Но он продолжает снимать кино. Отдохнув после организованного своими силами проката ленты «Красный штат», Кевин приступил к так называемой трилогии странных канадских историй «Настоящий север». После абсурдистской комедии ужасов «Бивень» в этом году на фестивале «Санденс» он представил «Йоганутых». Фильм, главные роли в котором исполнили дочь режиссера Харли Куинн Смит и дочь Джонни Деппа Лили-Роуз Депп (ее папа тоже исполнил маленькую роль) знакомит зрителя с двумя девушками, которые работают в хозяйственном магазине и в один прекрасный день вступают в битву с армией нацистов-лилипутов.

Это не самая удачная работа Кевина Смита, и, по существу, сплошное дуракаваляние — он сам с готовностью признает это. Но даже когда Смит не на пике формы, он сохраняет способность живо и содержательно рассуждать о состоянии киноиндустрии. В недавнем интервью Кевин рассказал о том, как изменилось его отношение к кинобизнесу со времен первых фестивалей «Санденс» и о намерении расширить сферу своей деятельности, занявшись поддержкой молодых талантов.

Как изменилось с годами ваше отношение к успеху собственных фильмов?

Каждый из нас, киноделов, хочет, чтобы его фильм попал в кинотеатры. У меня, благодаря фестивалям, такая возможность есть. Я мечтал сниматься в кино с самого детства. Но я, к сожалению, делаю только то, что нравится лично мне, а публика реагирует по-разному. Иногда зрители на моей стороне, тогда они говорят: «Отлично, нам нравится!». Но последние десять лет я как под ледяным душем — постоянно слышу что-то вроде: «Не понимаю, какого хрена он делает со своей карьерой». Я люблю фильмы, в которых история — это еще не все, где есть подтекст, обязательный второй план. Работа над «Красным штатом» заняла несколько лет, и я никак не думал, что снова возьмусь за что-то подобное. А потом снял «Бивень», и вот теперь — «Йоганутых». Я все еще пытаюсь вывести рабочую формулу того, как можно делать то, что мне нравится, не завися от чужого одобрения, беспроигрышных схем и проторенных путей. Мое проклятие в том, что я желаю снимать только те истории, которые я сам хочу увидеть. Я говорил миллион раз, что «Клерки» выросли из того же корня, что и «Бивень», и «Йоганутые». Казалось бы, что между ними общего? Это фильмы, которые я хотел посмотреть сам.

Звучит так, будто вам терять особо нечего.

Пока твои фильмы дают людям возможность отбить вложения хотя бы за счет зарубежного проката и продаж на видео, определенную творческую свободу тебе оставляют. Я же читаю, что пишут в Сети. Все ноют, что кругом одни ремейки и сиквелы. Жалуются, что никто не делает ничего нового. Но вот делаешь что-то новое, а они говорят: «Ой, нет, только не ты. Мы не тебя имели в виду». Но мне тоже нравится создавать что-то новое. Некоторые говорят: «Но это же полная хрень». Понимаю. Так было с «Тусовщиками из супермаркета». С опытом перестаешь из-за такого переживать. Сначала каждый критик смешал фильм с дерьмом, потом, когда сборы были окончательно подсчитаны, Джим Джекс, великий продюсер, позвонил мне сообщить цифры. Я его спрашиваю: «Сколько мы собрали, дружище?». Он отвечает: «Ну, $400 тысяч». Я говорю: «Потрясающе! В каком кинотеатре?». А он: «Всего. Со всех пяти сотен экранов». Я был в ужасе. Что теперь будет? Студии потребуют вернуть деньги? Если мы соберем всего миллион, то все равно будем должны им четыре? Было странно и страшно — я думал, что меня вышвырнут из кинопроизводства. Ведь я просто работал, но по-настоящему в бизнесе никогда не был. Даже «Тусовщики», которых прокатывала «Юниверсал», сделаны были на Gramercy Pictures, отделом артхауса. Они не ждали грандиозных сборов, как у блокбастера. Они все еще делают что-то экспериментальное.

Сейчас, даже если вы создаете свой собственный жанр в кино, вы еще и наемный режиссер на ТВ. Как получается это совмещать?

Снять эпизод «Флэша» или «Супергёрл» — это как нырнуть в ящик с игрушками из вселенной DC. Я давно сочиняю всякие истории, да и комиксы люблю, так что в целом мне нравится. Но сердце мое не там. Это просто такая забавная работа.

И все же вы не отказались от предложения делать свой сериал «Тусовщики из супермаркета»…

Я слышал это много раз. Люди говорят мне: «На самом деле ты хочешь на ТВ, чувак. Можешь рассказывать сказки сколько угодно, но всем туда дорога». Ну да, я понимаю. Когда я вошел в дело, мне выпала «Мирамакс». Харви Вайнштейн продавал мое кино. Я тогда не был действительно, взаправду «инди». Но я пришел в бизнес с мечтой об абсолютно авторском кино. Я знал, что так бывает, читал об этом. Помню, когда я попал в ту ситуацию с «Красным штатом» на «Санденс» и решил сам взяться за его прокат, кто-то сказал: «Он, наверно, возомнил себя Генри Джегломом». Видимо, подколоть меня хотели. Но Генри Джеглом был моим героем еще до того, как я сам стал снимать. Когда он пришел в кино, он хотел рассказывать свои истории на своих условиях. Он сам расклеивал афиши, всей остальной кухней занимался. Этот сукин сын был для меня как рок-звезда. Даже сейчас, на склоне его лет, когда я оказываюсь на Сансет, я периодически вижу афишу нового фильма Джеглома. Он не сдается.

Но сейчас все сложнее, верно? Во времена «Клерков» процессом рулили люди вроде Джона Слосса, продавали фильмы тем, кто заплатит больше. Теперь на сцене гораздо теснее, на рынке главенствуют агентства, посредники. Вы чувствуете, что наступили иные времена?

Баланс изменился, но у меня нет чувства, что меня выпихнули, не дав никакого выбора. Выбор есть, только хреновый. Хочешь работать — лови эту волну, условия для всех одинаковы. Но уж если они тебе не подходят — до свидания. То есть, я не могу сказать: «Я потратил приличную сумму и снял дурацкий фильм, который нравится мне и еще десятку человек, а теперь подкиньте мне еще деньжат, чтобы о нем узнали все те, кто никогда не захочет его смотреть». Такое положение дел раздражает меня с 2011 года, когда я начал всерьез думать, как мне выживать, если я собираюсь и дальше делать то, что хочу. После выхода «Красного штата» я чего только не делал: появлялся на ТВ, выпускал подкаст, использовал все известные на тот момент возможности для его рекламы. И когда был готов «Бивень», снова пришлось всем этим заниматься. Что делать, я люблю рассказывать странные истории.

Нужно учиться правильно играть на этом поле как можно быстрее. Джон Слосс знал, как это делается. Думаю, он чувствует себя на обочине, потому что люди теперь равнодушны к инди-фильмам. У него был свой мир, своя территория в отрасли. Понятно, что, поскольку Джон был парнем, который занимался твоей раскруткой с нуля, то сейчас он настроен против агентств, которые выезжают на имени клиента. Но сегодня найти деньги все сложнее, приходится работать даже с посредниками.

Несколько агентств изъявили желание финансировать «Лосиные челюсти» [новый фильм Смита]. Я спросил у своих людей: «Вы уверены, что правильно их поняли? Агентства не вкладывают деньги в кино». Но теперь у них есть инвестиционные компании, они финансируют фильмы, хоть и терпят иногда убытки. Но «Лосиные челюсти» будут стоить всего три миллиона, к тому же там появятся Джей и Молчаливый Боб. Думаю, они понимают, что эти деньги точно вернутся. В кинобизнесе нет былого простора, и денег становится меньше. То же самое случилось с музыкальным бизнесом. Когда там все переменилось, каждый пытался понять, как, твою мать, остаться в теме и продолжать дело. Я люблю снимать фильмы, и хотя есть масса интересных вещей, которыми я мог бы заняться, но в глубине души я именно киношник. Много лет люди говорят мне, что я уже не так хорош. Но я собираюсь заниматься этим и дальше, поэтому должен научиться выживать.

И каков же план действий?

Сначала была идея делать сиквелы моих старых фильмов, потому что я люблю продолжать истории своих персонажей. Но на полнометражных «Клерков 3» или «Тусовщиков 2» денег найти не получилось. Но вот «Бивень» — история о парне, превращающемся в моржа, и «Йоганутые» — о двух девушках, сражающихся с 30-сантиметровыми нацистами, оказались перспективнее. Люди говорили: «О, в этом фильме Джонни Депп». Сначала его в «Бивне» не было. Мы уже получили деньги, и он пришел буквально в последние дни. С «Йоганутыми» было уже проще: «Я хочу снять кино с неизвестными актерами про фантастическую мультяшную Канаду. Можно мне четыре миллиона? Кстати, у нас есть Джонни Депп». Это помогает.

В сфере финансирования независимого кино не очень любят сиквелы и ремейки. Так что у вас гораздо больше шансов получить деньги, если вы хотите сказать что-то новое. Люди, финансирующие инди-фильмы, делают это не из желания разбогатеть, а потому, что они богаты. Они выросли на твоих фильмах и поэтому слушают тебя. Но им нужен не именно я, им нужно что-то новое. И эта дверь открылась для меня дважды именно потому, что у меня был новый материал. Мне пришлось отказаться от продолжения «Тусовщиков из супермаркета» в кино, но будет сериал. «Клерки 3» пока в подвешенном состоянии. Словом, все не так уж беспросветно. Мир независимого кино сильно изменился за 22 года, но ведь все меняется. Нужно просто понять, по каким правилам нынче играют, выяснить, где лежит мяч и подойти к нему с нужной стороны. «Лосиные челюсти» я хочу сделать на свои деньги и загонять этого сукина сына до смерти, крутить год напролет, пока не верну каждый вложенный пенни. Я знаю, что смогу это сделать.

Опыт дистрибьютора вы использовали для продвижения фильмов других режиссеров. Самый известный случай — «Гаденыши» Мэтта Джонсона. Будете продолжать подобную практику?

Нет, к сожалению. Мы запустили такую штуку, «Киноклуб Кевина Смита», в рамках которой могли взять фильмы, которым не повезло с прокатом и фестивалями, и как-то пристроить их. Но компания, с которой мы сотрудничали, перешла на европейский формат вещания, и все развалилось. Каждый фильм из тех, что мы спасли, был хорош, но «Гаденыши» — это просто космос. Это настолько ново и оригинально, просто невероятно! Его должны были увидеть не только из-за важности темы насилия и издевательств в школе, но и потому что в плане мастерства это — высший пилотаж. Увидев фильм, я понял, что должен сделать все возможное, чтобы максимально его продвинуть.

Когда я закончу рассказывать свои дурацкие истории, я хочу использовать эту гастрольную схему для продвижения чужого кино. То есть, когда я столкнусь с очередным Мэттом Джонсоном, у меня будет наготове рабочая модель. Я смогу сказать, что устрою десять показов фильма по стране. Находим зал на 300–500 мест, делаем показ и встречу с режиссером. Потом я выпускаю интервью с ним, и далее он какое-то время ездит один. Я теперь знаю, что могу держать зал, просто сидя на своей толстой заднице и болтая про свою жизнь. И знаю, что если привезу фильм, как я делал, катая «Йоганутых», то сеансы будут организованы. Вопрос в том, дадут ли зал, если я привезу чужое кино. Думаю, если я встану плечом к плечу с режиссером, все пойдет как надо.

На данном этапе карьеры все это для меня очень важно, потому что я не собираюсь оставаться рассказчиком вечно. Я был парнем, который любил слушать истории, и, погружаясь в них, представлять, как они оживают, как бы глупо это ни звучало. Но я знаю, что это закончится. Это уже случалось, и это случится опять. И когда это произойдет, я хочу снова начать смотреть и слушать. Мне хотелось бы заниматься тем, в чем я разбираюсь, и я не вижу ничего важнее, чем помогать новым хорошим фильмам увидеть свет. Я не богач. Я не могу вернуть ваши деньги. Я до сих пор пытаюсь научиться возвращать свои. Но я знаю, как организовать прокат, и в будущем это может пригодиться — не мне, другим. Этому научил меня Харви Вайнштейн. Благодаря этому умению я все еще работаю. И пусть новые мои фильмы не так хороши, как ранние, зато я все теперь делаю по-новому. Можно считать «Йоганутых» тупым дебильным проектом, но мы и пытались в процессе производства понять, как снимать тупое дебильное кино без посторонней помощи, чтобы потом делать это более эффективно. Сейчас я вообще не парюсь. Прокат «Лосиных челюстей» пойдет как по маслу. После всех поездок с «Красным штатом», «Бивнем» и, теперь, с «Йоганутыми», я точно знаю, что делать. Фильм окупится еще за квартал до его выхода на видео. Я многому научился за это время. Раньше учиться подобным вещам просто не было причин. Но ведь я всегда мечтал быть действительно независимым режиссером.

Отношения с критиками у вас сложились, мягко говоря, неровные. Когда вышел «Двойной КОПец», вы с ними отчаянно ругались, но теперь, кажется, относитесь к их труду более терпимо. Однако, согласитесь, они сыграли важную роль в поддержке ваших ранних работ.

Это, наверное, на всю жизнь со мной, как герпес. Не могу сказать, что я их всех ненавижу. Многие критики были моими близкими друзьями. Но потом я стал замечать кое-какие вещи. Я никогда не начинал работу в расчете на хорошую критику. Я просто хотел увидеть «Клерков». Мы прошли через школу Харви Вайнштейна, и тогда невозможно было переоценить влияние критиков. Они могли вознести или уничтожить твой фильм. Они хвалили «Клерков» и дали зеленый свет моей карьере. Но дальше я стал зависеть от них. В «Мирамаксе» было примерно так: «Мы на рекламу не тратимся, так что нужны хорошие отзывы. Если для этого надо отсосать критику — будь добр, сделай это». Так что первую половину своей карьеры я был вроде собаки Павлова, многое делал просто в угоду критикам, чтобы получить хорошую оценку. Иногда это, в принципе, допустимо, но никогда не должно ставиться на первое место. Для художника это путь к саморазрушению.

Создавая «Красный штат», я в какой-то момент струсил и хотел все бросить, вернуться назад и делать что-то простое, знакомое, не беспокоясь о том, кто что скажет. Я запаниковал, ввязался в драку и сжег все наведенные мосты отношений с критиками. Новым фильмом, «Лосиные челюсти», я приношу критикам своего рода извинения. Это кино про старого нациста, живущего под землей. Отвергнутый, он ополчился на весь мир и превратился в монстра. И теперь, в образе неуклюжего зверя, он вспоминает свои старые навыки, намереваясь уничтожить критиков. Но тут появляются девушки и говорят: «Нет, мы не позволим их убивать». В начале карьеры я был чересчур серьезен. А на самом деле я гребаный клоун. Я не могу всех наставить на путь истинный. Я могу отвечать только за себя.