Джеффри Раш: только без паники

Если бы вы подключились к нашему разговору с Джеффри Рашем, не зная, с чего мы начинали, вам бы показалось, что он говорит о своей роли в фильме Король говорит, который выиграл массу Оскаров в этом году.

«Знаете ли, режиссер прикрепил к сценарию замечательную сопроводительную записку, в которой рассказал, как он восхищается работой сэра Алека Гиннеса. Тот стиль, в котором он работал, когда то, что находится на поверхности, разительно отличается от того, что творится внутри. Он сказал, что моя игра примерно на том же уровне, и что он хотел бы, чтобы я прочитал сценарий, держа это в уме».

На самом деле, он говорит про роль в Пиратах Карибского моря, где он изображает пирата с гнилыми зубами, фальшивой бородой и обезьянкой на плече.

Но, дело не в этом. Со времен Гиннесса не было актера, который мог бы одинаково хорошо справиться с ролью в блокбастере и в серьезной драме. Гиннес одинаково убедителен как в образе жестокого полковника Николсона в фильме Мост через реку Квай, так и в роли Обе-Вана Кеноби из Звездных войн. Но теперь Раш может передать все тонкости характера Лайонела Лога в Король говорит и быть самым настоящим капитаном Барбозой в 4-х Пиратах.

Но их отличает одна важная деталь: Гиннесс обрел популярность еще молодым, в то время как Раш заявил о себе гораздо позже, уже после кризиса среднего возраста. И, странным образом, именно этот кризис привел его к роли пианиста в Блеске, которая сделала его одним из самых востребованных актеров Голливуда. Та роль принесла ему Оскара, а немного позже он получил номинации на приз Академии за Перо Маркиза де Сада и Влюбленного Шекспира. (Кроме того, он выиграл Эмми за Жизнь и смерть Питера Селлерса и БАФТА за Елизавету).

Раш родился в городе Тувумба (Австралия) 59 лет назад. Он отказался продолжать дело своего отца, который всю жизнь работал бухгалтером и пошел в театр после окончания университета Квинсленда по специальности «английская литература». Как он сам признается, если вы в то время учились искусствам в Австралии, на вас смотрели, как на «сладкого мальчика». «Нужно было заниматься спортом, а я к этому дело совершенно не предрасположен». А еще он не водит.

Он работал в австралийском театре до 28 лет, играл все от Шекспира до Беккетта. С его длинным лицом и суровой манерой игры, он никогда не стал бы идолом молодежи.

«Но я всегда был взволнован и удивлен тем, что мог написать «актер» в графе «профессия» в моей налоговой декларации».

Затем, в 1992 у него был перерыв, отчасти из-за переутомления, но еще и из-за чувства, что он топтался на одном месте.

«Я разбивался в лепешку, по крайней мере, на тот момент мне казалось, что это было так. Но я был мелким актером австралийского театра, пытался расширить репертуар, а к тому моменту мне стукнуло 40, я женился и у нас появился ребенок. Поэтому меня сразило несколько панических атак. Формулировка «боязнь сцены» не совсем точно передает то мое состояние, потому что страх оставался и вне сцены. Я был в перманентном состоянии паники, вызванном неправильной работой надпочечников. Мое тело как бы постоянно боролось, или бегало по кругу».

Потом его взяли в Блеск на роль Дэвида Хельфготта, пианиста с нервным срывом.

«Но съемки постоянно откладывались, потому что мы никак не могли уложиться в 6-ти миллионный бюджет, достаточно скромный по нынешним меркам. Фильм придерживали три года, и это дало мне шанс перестать шляться по Австралии, стараясь сыграть восемь пьес в год, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Кроме того, это позволило мне по-другому взглянуть на то, как я играю. Я был знаком с камерой, и знал, что еще многому нужно научиться. Это было, как начать все с нуля. Я знал, что терять больше нечего».

Знал ли он, что через несколько лет его уже будут сравнивать с Алеком Гиннесом?

«На самом деле, я всегда восхищался Джином Хэкманом. Я был большим фанатом всех этих контр-культурных фильмов, которые выходили в семидесятые. Что я чувствовал тогда, так это то, что вся моя жизнь была одним большим прослушиванием для Блеска».

Теперь его дочери уже 20, и у нее есть брат, который родился в 95-м. По словам Раша, вместе они пережили «золотой век», когда родителям нравились семейные фильмы так же сильно, как и детям.

Что же касается четвертых Пиратов, до здесь в этот раз есть все: и русалки, и фонтан молодости, и Джек Воробей, и даже Кит Ричардс. А одна из самых примечательных деталей серии – это химия между Деппом и Рашем, когда оба заводятся с пол оборота. Сам Джеффри говорит, что рядом с Джонни смотрится по-идиотски.

«Знаете, Джонни может надеть майку, немного украшений, и будет выглядеть круто. Если бы я так оделся, я бы выглядел, как моя мама».

Но как получается не переиграть, играя с Деппом?

«Я думаю, что выдерживать контраст между двумя персонажами было очень важно с самого начала, это был вызов для обоих. Джонни и я всегда думаем о «Черной жемчужине» (пиратский корабль), как о девушке, за которую мы постоянно боремся».

Идея была в том, чтобы создать три мужских персонажа: Орландо Блума, как современную версию Эррола Флинна, Раша, как позднего Роберта Ньютона, и Деппа, как что-то среднее.

«Джонни сказал, что он хотел сделать Джека таким, как будто он свихнулся от постоянного пребывания на солнце и излишнего количества рома. В то же время, он довольно хитер. Настоящая фишка этого персонажа – его походка. У него была идея, что пират все время проводит в море, и поэтому не может ходить прямо».

С этим фильмом студия Disney много поставила на карту в финансовом плане. Это как-то повлияло на съемочный процесс?

«Ну, масштабов отрицать, конечно, нельзя. Я помню, мы как то читали сценарий в офисе Disney, а Джонни решил, что нам нужно это сделать в его клубе, the Viper Room,чтобы была более домашняя атмосфера. Поэтому то, что касается атмосферы на съемочной площадке, то это полностью его заслуга. Он говорит, что для него это независимый фильм, просто с огромным бюджетом».

Раш также вспомнил момент из 3-х Пиратов, после которого он понял, насколько большой бюджет у картины:

«Для того, чтобы снять короткую сцену мы уплыли в море на 30 миль на какой-то маленький остров. Там они свели вместе три нефтяных танкера и превратили их в производственную базу. Когда я увидел это, то понял, насколько все серьезно. Для того, чтобы заснять диалог шести актеров, нужно было 800 человек персонала: кто-то готовил еду, кто-то ровнял песок, каскадеры, и так далее. Поэтому да, мы чувствовали, что нельзя облажаться».

Его карьера складывается необычно: театральный актер, который получает первую роль в кино в 45 лет, и тут же выигрывает Оскара.

Ущипнуть себя иногда не хочется?

«Да, я занимался этим на протяжении последних 14-ти лет. Когда мне досталась роль Дэвида Хэлфготта, я был уверен, что смогу привнести в нее что-то свое, потому что у меня уже был опыт игры странных персонажей – шута в Короле Лир и сэра Эндрю Эгьючика в «Двенадцатой ночи»

Но после Блеска Голливуд не знал, что с ним делать:

«Единственное, что мне предложили сыграть после этого – Либераче, что мне показалось забавным. Думаю, они решили, что я смогу открыть новый жанр».

В то время австралийские актеры еще не были у всех на устах. Известными были только Род Тэйлор, Фрэнк Тринг и бывший сосед Раша Мел Гибсон. Оба играли вместе в пьесе «В ожидании Годо», а потом Гибсон поехал покорять Штаты.

«Отъезд Мела стал аномалией, потому что это стало индикатором того, что австралийский кинематограф наконец-то начал возрождаться. Мы прошли через десятилетия застоя, без отечественного продукта. Потом появилось поколение режиссеров, таких как Питер Уэйр, Гиллиан Армстронг и Брюс Бересфорт, которые заявили о себе на международном уровне. И Мел, который стал первой настоящей звездой Голливуда из Австралии».

Вы все еще общаетесь?

«Не особо, мы сделали несколько спектаклей в семидесятых, когда ему еще было двадцать».

Как думаете, а ему бы сейчас не помешал старший товарищ, который помог бы советом?

«Думаю, сейчас его имидж не очень хорош, но меня радует, что за него заступилась Джоди Фостер. Она сказала, что верит в его дружбу, добро и артистизм, и я, наверное, разделяю это мнение. У них вышел фильм, который пригласили в этом году в Канны. Бобер. Для прессы это будет хорошим поводом размяться, потому что там неприятности Мела проявятся в другом свете».

Раш живет в зеленом пригороде Мельбурна. Однажды утром он нашел под половиком коричневый конверт. «Он лежал там, как сирота». В сопроводительном письме было написано: «извините, что обращаемся к вам не по протоколу, минуя вашего агента, но мы уже отчаялись, пытаясь донести до вас этот сценарий, потому что для вас есть замечательная роль, на которую вы должны подойти». Он прочитал его, и понял, что в этом что-то есть. Это был Король Говорит!

Было приятно, что вы не прогадали?

«На самом деле, сперва я сомневался, что у этого фильма будет коммерческое будущее. Но история была шикарная: двое мужчин, их взаимоотношения, которые берут начало от классового неравенства вельмож и простолюдинов и культурных различий Австралии и Англии».

И последний аспект – самый интригующий, учитывая, что сейчас Австралия движется в сторону республики.

«Преднамеренно я не делал Лога сторонником республиканского строя. Но у австралийцев обострено чувство равенства, что позволило ему в наглую сказать формальному королю, что тот должен играть по его правилам».

Как австралиец, Раш говорит, что он склоняется к республике, но не категоричен в этом вопросе. Кроме того, он чувствует, что монархия в Британии все еще жива.

«Принц Уильям был недавно в Австралии, и удивил местных жителей тем, что неплохо играет в футбол. Это было как разрушение мифа».

Хотел ли он навсегда вернуться на родину, как другие из его поколения – Барри Хамфрис и Джермани Грир?

«У меня есть старшие коллеги, которым сейчас по семьдесят и восемьдесят, они помнят, как все пытались уехать в Англию, потому что здесь их ничего не держало. Но теперь все не так. Я один из поколения актеров, которым не нужно было никуда ехать, потому что кинопроизводство и театральное искусство в семидесятые в Австралии находилось на подъеме. Думаю, мне повезло, что моя кино-карьера может развиваться, пока я в Мельбурне. Мне нравится ездить на работу. Целый день в самолете? Да ладно. Это легко».

Один из таких «дней в самолете» он провел, чтобы записать голос для Зеленого фонаря, еще одного семейного фильма, который должен выйти этим летом.

«Это было чудесно. Пришло из ниоткуда. Агент сказал мне, что там есть персонаж, полностью нарисованный на компьютере, а мне нужно записать его голос. И я подумал: «Почему бы и нет?»

Кроме того, он совсем недавно играл на Бродвее в спектакле «Дневник безумца». До этого он сыграл в «Выходе короля», который достаточно холодно восприняли критики. А не так давно он впадал в панику при виде сцены.

Так зачем он снова подвергает себя пыткам?

«Первоначально это была часть моей самотерапии, потому что когда у меня случались панические атаки в девяностые, я перепробовал уйму психологов и курсов терапии. У всех были разные подходы к решению этой проблемы, но большинство говорило, что я сам смогу справиться с этим страхом. Это то же самое, что оказаться на большой глубине и знать, что ты плохо плаваешь. Но приходится понять, что плаваешь ты хорошо, и сможешь выйти из этой ситуации».

Nigel Farndale, The Telegraph

Новости на эту тему

Джон Литгоу поиздевается над Джеффри Рашем
Джеффри Раш рассмешит зрителей
Корсеты и готическая эстетика: Хелене Бонем Картер — 55
Вы хотите что-нибудь посмотреть об этом?
«And the Oscar goes to....Who?!»: 15 главных разочарований в истории премии