Новость: «Нимфоманка»: секс и никаких секретов

10.03.2014 22:00

«Нимфоманка»: секс и никаких секретов

Возможны спойлеры!

С 6 марта на российских экранах идет «Нимфоманка: часть вторая» Ларса фон Триера. О том, что разрывать фильм пополам в коммерческих целях было кощунственно, мы уже писали. Возможно, это действительно так: вместе две части смотрелись бы более цельно. Но все-таки не верится, что режиссер совсем не принимал участия в этом делении. В фильме выверено все, и сделано это очень точно. Математика работает без перебоя. Режиссеру — пять с плюсом за расчеты и продуманность сюжетных линий. Все ружья выстрелили. Этот принцип в фильме доведен почти до схематичности.

Ларсу фон Триеру удалось снять комедию. Опять же, молодец, расквитался с критиками, ругавшими «Самого главного босса» — единственную в этом жанре картину фон Триера, которая была признана неудачной. Расквитался с самим собой, депрессивным. Посмеялся — над собой и над нами. Мы ведь поверили, что будет секс? Вдвоем и втроем, мягко и жестко, с удовольствием и без. Поверили и ждали. А на выходе? В комнате, где оказываются голыми девушка и два африканца, секса нет. В сценах сексуального садомазохизма есть садомазохизм, но секса нет. А оргазмы, если они и были, показаны в таком контексте, что ничуть не возбуждали. Одним словом, никакая это не порнография, что уж тут. Удовольствия ждут лишь на ментальном уровне.

Во время просмотра этого фильма мозг и правда возбуждается. Ларс издевается над зрителем, не иначе. Если в первой части он, как ребенка, завлекает его веселыми головоломками и наглядными пособиями, то ко второй части он расходится по полной. Школьная программа подошла к концу, настало время для высшего образования. Отступления Селигмана становятся все мудренее, иногда даже доходят до абсурда. Это замечает даже Джо, когда заявляет ему: «Одна из самых неудачных Ваших аналогий». Но надо сказать, и Селигману становится сложнее улавливать витиеватый ход истории Джо. Он все чаще переспрашивает ее о деталях: «Не понял, к чему этот момент с сожженой машиной».

Да и зрителю уже не так просто держать в голове все смысловые ниточки. Религия, искусство, семья, дети... Все смешалось у нас в голове, и мы почти запутались. А режиссер цитирует и цитирует. Ну нельзя же всерьез сравнивать непроизвольный оргазм Джо и Преображение Господне. Невозможно же пропустить тему секса через всю мировую культуру! Или возможно?

В конце концов, абсурд становится смешным, а смех абсурдным — в моменте, когда ребенок Джо просыпается ночью, вылезает из кроватки, выходит на открытый балкон. Его мать в это время ждет своего оргазма — именно ждет, сидит в очереди у сексуального извращенца по имени Кей (Джейми Белл). На фоне — музыка Генделя, на улице падает снег. Кажется, это что-то напоминает.... Нет! Не сделает же Триер еще одного «Антихриста», не убьет же он этого славного ребенка снова по вине родителей. Ладно, ладно, расслабьтесь. Режиссер цитирует самого себя — так сказать, всего лишь проверяет усвоенный материал.

Ситуация из «Антихриста» не повторится. В конце концов, у ребенка есть отец, мать развлекается на стороне. В «Антихристе» горе случилось из-за занятий любовью, а здесь — всего лишь секс. От него, как мы помним, преступлений происходит меньше.

Тем не менее, Джо все же придется сказать материнству «пока»: ребенка у нее забирают. А что происходит в фильмах Ларса фон Триера, когда главная героиня в исполнении Шарлотты Генсбур остается без ребенка? Верно, она попадает в сильные и надежные руки героя Уиллема Дефо. Актер играет предпринимателя, берущего Джо на работу. Его герой улыбается при встрече и говорит девушке, что давно уже ее ждет. Здоровый мужчина, потерянная женщина. История стара как мир: они отлично поладят. И здесь зритель окончательно понял: его разыгрывают. Это все большой фарс. Он это видел, он это знает. Он счастлив, что догадался. Он улыбается, думая, что теперь-то, наконец, просек тему и может расслабиться.

А Ларс только этого и добивался. Он немного пошутил про проблемы насущные — образование, деньги, коллекторский бизнес, мужчин-работодателей, женщин-соискательниц, опять же, — холодный расчет, который несомненно сулит успех делу... Он рассекал на волне нашей расслабленности и вдруг неожиданно начал говорить самые серьезные вещи. Мы только и успели опомниться, что надо слушать.

Все главные мысли в «Нимфоманке» высказаны прямым текстом: их необходимо только распознать среди всего остального. Ведь важно не то, как снято, а то, для чего. Мы смеемся над картонными связующими моментами фильма, которые неприкрыто выдают его условность. Но без смеха слушаем то, что фильм хочет до нас донести и вынести за рамки киноэкрана. О том, что человек ничего не может поделать с собственной сексуальной природой. О том, что из-за моральных устоев ему приходится ее подавлять, иногда — в течение всей жизни. О том, что бороться с этой природой удается лишь одному из тысяч. Фильм предположил существование человека, у которого сексуальность доведена до максимума, который является ее воплощением. И такой человек оказывается совершенно одиноким. Джо не встречает понимания ни у психолога, ни у любимого человека, ни у сексуальных партнеров, ни у своей преемницы Пи (Миа Гот), которую приютила. В итоге она не получает его и у Селигмана.

К концу фильма Джо находит свое дерево, о котором ей в детстве рассказывал отец. Высоко, на вершине скалы, куда никто не доберется, никому не видное, одинокое, кривое и страшное, но в то же время красивое. Оно долгие годы настойчиво пробивает камень, чтобы пустить в него корни глубже и расти вверх. Им движет мощная сила, которая, с одной стороны, обусловлена природой, а, с другой, сопротивляется ей. Кадр, в котором Джо стоит напротив этого дерева, — одна из самых красивых сцен во всем фильме.

Человеческая природа по Ларсу фон Триеру заочно зла. Это кромешная тьма, как мы помним по самому первому кадру картины. Человеку легко ей подчиниться, как происходит с героиней «Антихриста», и очень сложно с ней бороться, что делает героиня «Нимфоманки». В первой части она любит закаты за то, что случается после них. Она спускается в темноту своей природы. Во второй части в келье Селигмана она обнаруживает свое стремление к свету. Но чем для нее является свет? Это сопротивление природе или ее утверждение?

Мысль о свете появляется после разговоров с Селигманом. Если Джо абсолютно сексуальна, то Селигман в точности наоборот. Ведь чтобы исследовать секс до конца, нужно рассмотреть и его противоположность. Селигман — девственник. Но что же происходит в конце? Похоже, нас снова разыграли. Ну конечно, ведь секса не может не быть! Ведь очень сложно преодолеть человеческую природу. Даже Джо не может с этим справиться. Куда там книгочею Селигману.

Главная героиня, безумная, как все женщины, движима мощной природной силой — сексуальным влечением. И эта сила может быть благодетельна там, где влечение возникает (вспомним момент, где Джо делает минет одному из должников по работе). Но не дай бог ей столкнуться с чем-то асексуальным. Можно бороться с сексуальным влечением, но не с сексуальным отвращением. Эффект будет подобен взрыву, в данном случае — выстрелу. Выстрел в Селигмана можно истолковывать по-разному. Возможно, это всего лишь очередная шутка режиссера, или все как раз из области серьезного. Можно или нельзя из-за возникшего желания/нежелания секса опровергнуть все, что нес Селигман, все внесексуальное? Поди пойми этого Ларса.

Секс, секс, секс... Не обманул Триер лишь в одном. Он действительно снял 5-часовое кино о сексе. Ни о чем другом. Там нет любви, а чувства подводят. Но верными оказываются расчеты: «На каждые сто преступлений из-за любви приходится только одно из-за секса». А в целом, секс — это не страшно, даже весело.