О задушенной душе: рецензия на фильм «Черный хлеб»

Первые минуты драмы «Черный хлеб» отчаянно сигнализируют зрителю о том, что следующие сто с лишним будут не самыми приятными. Готовы ли вы оказаться в шкуре той самой летящей со скалы лошади с беззащитно раскинутыми копытами, по мере просмотра все глубже погружаясь в страшный мир лжи, предательства, пошлости и мерзости?

Самое неприятное, что на эти привычные взрослому человеку вещи каталонский режиссер Агусти Виларонга заставит вас смотреть широко распахнутыми глазами пацана, который только-только начинает понимать, что «черное» и «белое» — понятия растяжимые.

Лес, птички, высокая трава, цокот копыт, скрип колеса. Сказке братьев Гримм приходит конец, когда человек в капюшоне, появившийся из чащи, жестоко расправляется со всеми пассажирами, кроме Андреу (Франческ Коломер). Ему пришлось выполнить роль гонца, принесшего в родную деревушку плохую весть. В убийстве обвиняют отца Андреу, и мальчик, сосланный к родственникам, начинает дико рефлексировать. И бросается на поиски истины, не желая верить в предательство отца. Одновременно он пытается определить свое отношение к произошедшему и примерить себя к такой, взрослой, несправедливой жизни.

В тот самый момент, когда мальчику так нужна поддержка и вера в безгрешность родителей, на него обрушивается реальность: с одной стороны, в виде отвязной и не по годам развитой кузины, которая бескомпромиссно тычет своего брата носом в самую грязь (она-то уже все познала, ей не страшно), с другой — в виде невозможного, почти непостижимого в этом возрасте семейного прошлого, где отец оказывается палачом, а мать... об этом даже страшно подумать. Не к месту вспоминается старый анекдот: «и эти люди запрещали мне ковыряться в носу?!»

Да простят нас те, кто одарил «Черный хлеб» девятью премиями «Гойя», к содержанию картины есть одна претензия. Человеку, который оправдывает смену своих высоких идеалов на «дерьмовые» войной и бедностью, хочется дать по голове «Дневными звездами» Ольги Берггольц. Потому что нам достоверно известно, что даже в самом глухом аду, когда нет не только черного хлеба и заплесневелой брюквы, нет никакой еды вообще, а есть только лютый мороз и 900 дней блокады, люди оставались при своих идеалах, а дети не превращались в чудовищ с топорами.

«Черный хлеб» — это все же не о войне, которая делает сильных слабыми, а о личной драме Андреу, о его персональном выборе. Винить в том, что незрелая душа созрела раньше времени, успела подгнить и предпочла белый хлеб черному, нужно не войну и не бедность, а того, кто «прокинул» эту душу на полпути к ее взрослению.

Сугубо личную драму какого-то мальчишки Агусти Виларонга поместил в сосуд почти остросюжетного детектива (о том, кто на самом деле является убийцей, мы узнаем только в конце) с элементами психологического триллера («призрак» на чердаке, окутанная срамной тайной пещера). При этом главные герои, Андреу и Нурия (Марина Комас), голоногие, угловатые, белозубые и кареглазые каталонцы вызывают попеременно то чувство острой жалости, будто они, как слепые кутята, все ищут мамину титьку и никак не находят, то чувство омерзения, будто они уже волчата с мелкими острыми зубками.

Оператор безжалостно смешивает в один большой испанский салат залитые солнцем поляны с обшарпанными бедняцкими домишками, прелестную улыбку Нурии с потасканными «щщами» алкаша-учителя, оленьи глазищи Андреу с оплывшим напудренным рылом Манубинши. За одну только сцену, где Андреу причащается горячим шоколадом, с благоговением и трепетом взяв грязными пальчиками дорогущую фарфоровую чашечку за бока, оператора Антонио Риестру хочется расцеловать в камеру.

Нет, «Черный хлеб» — это не жалостливый плач режиссера над покалеченными каталонскими душами, не вгоняющий в сон морализаторский нудеж о влиянии поступков родителей на будущее их детей, это страстное, местами шокирующее, максимально откровенное «нате!» режиссера и человека, болеющего душой за свои корни, который не может забыть прошлого и с тревогой глядит в будущее. «Черный хлеб» стал первой картиной на каталанском языке, выдвинутой на премию «Оскар».