Имя канадского постановщика наверняка воздействует на коллег по цеху как заклинание, вызывающее комплекс неполноценности («Ксавьедоланио!» — как вам такой вариант?). Оно и понятно: первый завершенный сценарий полного метра в 17 лет, премьера режиссерского дебюта в 20 (причем не где-нибудь, а в Каннах) и моментально сложившийся статус инфлюенсера и одного из самых самобытных голосов в мировом кинематографе XXI века.
Таким образом, Долан изначально снарядился не легкой наплечной сумкой, а тяжелым рюкзаком, и планомерно, каждой следующей работой пополнял багаж достижений. Сегодня, 20 марта Ксавье исполняется 30 лет — самое время провести ревизию содержимого его походной тары и заодно оторвать задержавшуюся там и уже явно не подходящую по возрасту нашивку «Вундеркинд».
Тот самый громогласный дебют, получивший стоячую овацию в Каннах и собравший более десятка наград на различных киносмотрах, — первый экземпляр в дальнейшем разросшегося буйного розария Ксавье Долана, где собраны удивительные сорта конфликтов родителей и детей.
Отчасти автобиографическая драма с предельно провокационным названием выводит на авансцену обреченные и двигающиеся исключительно к краю пропасти отношения 16-летнего Юбера, художника и интеллектуала, с матерью по имени Шанталь, не отличающейся аристократическими манерами и хорошим вкусом. Два фрагмента из разных пазлов, они никак не могут соединиться: Юберу претит гиперопека со стороны матери и глухое непонимание его проблем, тогда как Шантель никак не может перестроиться на восприятие сына как взрослого самостоятельного человека и подобрать правильные слова и реакции для отражения истинных чувств по отношению к нему. В общем, как пел дуэт Erasure, «love and hate, what a beautiful combination».
От десятков других картин о подростковом бунте против родительской власти «Я убил свою маму» отличает большая глубина, эмоциональность и показная нетерпимость героев к окружающим обстоятельствам, которая затем станет одной из характерных черт драматургического инструментария Долана. Поскольку Ксавье изначально метил не только в зрительское сердце, но и в глаза, без оригинальных визуальных решений не обошлось: взять хотя бы черно-белые вставки, в которых Юбер рассуждает о матери, или смещенное кадрирование.
Фигура вторая — любовный треугольник. Совместное желание Долана и его приятелей Моньи Шакри и Нильса Шнайдера поработать вместе вылилось в маленькую, компактную, но очень петлистую историю о двух разнополых друзьях (гее Франсисе и гетеросексуальной девушке Мари), которые знакомятся с деревенским парнем Николя и синхронно в него влюбляются. В итоге туда, где раньше водились теплота, поддержка и взаимовыручка, приходят соперничество, ревность и озлобленность.
Хотя после подобного сюжетного твиста логично было бы ожидать жанровую линьку с мелодрамы на триллер, Долан обходится без радикальных разворотов и лишь добавляет нотки иронии, по-своему переосмысляя 4 стадии страданий ревнивого человека по Ролану Барту.
В «Воображаемой любви» Ксавье продолжает экспериментировать с внешней составляющей, используя, например, цветные фильтры в интимных сценах или восхитительный slow motion в эпизоде параллельной подготовки Франсиса и Мари ко встрече с Николя под винтажный кавер Далиды на песню "Bang Bang" Нэнси Синатры.
Если лента «Я убил свою маму» демонстрировалась в Каннах в рамках «Двухнедельника режиссеров», то «Воображаемая любовь» добралась уже до второй по значимости секции — «Особый взгляд», но, увы, осталась без внимания жюри.
Ловко обойдя пресловутый синдром второго фильма, Долан вернулся к полнокровной драме, безо всяких ухмылок и подмигиваний. «И все же Лоранс» — впечатляющая, почти трехчасовая сага о 35-летнем преподавателе колледжа, чья жизнь кажется спокойной и безоблачной: престижная работа, признание коллег, выход первой книги не за горами, а главное — любящая и понимающая спутница жизни Фред. Но есть одно гигантское «но» — уже долгие годы Лоранс чувствует себя женщиной. И вот в момент, когда внутренние противоречия достигли точки кипения, он объявляет Фред, что хочет сменить пол.
В отличие от предыдущих работ, в «И все же Лоранс» Ксавье Долан меняет акваланг на батискаф и отправляется исследовать потаенные участки психологизма, ведь в этом фильме главный герой борется не столько с внешними обстоятельствами, сколько с самим собой. Каждый день Лоранс наматывает все новые и новые нитки в клубок самообмана, пока в один момент не решает разорвать его. С этого момента протагонист начинает рассматриваться постановщиком в двойной перспективе: доселе уважаемый человек постепенно становится лишь фантомом, тогда как на смену ему приходит абсолютный аутсайдер в глазах общественного мнения.
«И все же Лоранс» фиксирует мощное выступление Долана в качестве голоса безголосых, а именно тех, кто обитает в незримых гетто маргинализованных сообществ и подвергается издевательствам исключительно за демонстрацию того, кто они есть на самом деле, без притворства.
Следующая остановка — стокгольмский синдром. В «Томе на ферме» Ксавье Долан целенаправленно ступает на неизведанную для себя и, очевидно, не самую комфортную жанровую территорию, над которой нависает могучая тень Альфреда Хичкока, — в пучины психологического триллера.
Титульный герой картины, редактор рекламного агентства из Монреаля с копной пшеничных волос, приезжает в деревню, чтобы проститься с умершим бойфрендом Гийомом и прочитать речь на его похоронах. Но выясняется, что мать Гийома ни сном, ни духом не ведает о его сексуальной ориентации. А его брат, брутальный и неотесанный Франсис, наоборот, все знает и не позволит складному мифу о гетеросексуальности Гийома и его романтических отношениях с добропорядочной девушкой разбиться вдребезги. Первая же встреча Тома и Франсиса дает старт опасной и непредсказуемой игре в кошки-мышки, где более сильный усердно расставляет мышеловки, а более слабый — не прочь угодить туда по своей воле.
Очевидно, вдохновляясь лучшими образчиками жанра, Долан с ловкостью опытного мануальщика находит нужные болевые точки. Режиссер воздействует на публику как сюжетно, с помощью балансирования между насилием и страстью, ужасом и сексуальным напряжением, так и аудиовизуально, поочередно призывая в сообщники свет, звук и даже размер кадра — в одной из самых пугающих сцен фильма он сжимается, словно петля на шее.
При этом, несмотря на жанровый контраст с прошлыми работами, магистральные темы в «Томе на ферме» остаются привычные для Долана: гомосексуальность и семейные отношения. Видимо, обидевшись на отсутствие продвижения до основного конкурса в Каннах, Ксавье отдал картину в Венецию, где ее охотно включили в число претендентов на «Золотого льва». В итоге «Том на ферме» удостоился приза ФИПРЕССИ.
Словно по указанию стихотворения из сказки «Цветик-семицветик», Ксавье Долан вернулся, сделав круг, к тому, с чего начал свой путь в большом кинематографе — попытке найти точку соединения двух векторов слепой, всепоглощающей и разъедающей любви. Любви матери и сына.
Когда яркая и своенравная вдова Диана решает начать новую жизнь и забирает из интерната своего проблемного отпрыска Стива, она автоматически обзаводится фитилем, который вымочен в бензине и готов вспыхнуть в любой момент. Собственно, первого воспламенения долго ждать не приходится, как и второго, и последующих. На шум от одного из молниеметаний приходит робкая и заикающаяся соседка Кайла, чье присутствие внезапно становится успокаивающей средой для Стива. В доме воцаряются гармония и взаимопонимание. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
В сравнении с «Я убил свою маму» «Мамочка» выглядит гораздо более зрелым и мастерским творением. Динамический волнообразный нарратив позволяет аудитории подниматься на склоны надежды и скатываться в низины разочарований. Троица лидирующих персонажей, каждый со своей неповторимой текстурой и отчаянной притягательностью, рисково ходит по линии, отделяющей людей со странностями от неадекватных персонажей вечерних ток-шоу, но все же удерживается в зоне зрительской эмпатии.
Выверенные и своевременные музыкальные композиции, выстроенные по струнке в единый саундтрек, всегда были козырями в рукаве Долана, а в «Мамочке» он пустил в ход целую колоду. Каждая звучащая в фильме песня, будь то "Blue" Eiffel 65, "On ne change pas" Селин Дион или неловко исполненная в караоке "Vivo Per Lei" Андреа Бочелли, является не фоновой подложкой, а полноценным и незаменимым элементом той или иной сцены. Даже изъезженная вдоль и поперек "Wonderwall" Oasis в доверенном ей эпизоде свежа, уместна и настроенчески точна.
Еще один прорыв Ксавье совершил в построении кадра, а конкретно в маневрировании его размером. Большая часть картины снята не в стандартном 16:9, а в квадратном 1:1. И это не просто декоративная блажь претенциозного режиссера — такой формат выбран, чтобы повысить реалистичность происходящего и создать ощущение клаустрофобии. Картинка «разжимается» несколько раз по ходу повествования, делая важные событийные отсечки, причем в одной из сцен Стив буквально раздвигает руками рамки и таким образом преодолевает метакинематографический барьер.
«Мамочка» ознаменовала для Долана долгожданное попадание в основной конкурс Каннского кинофестиваля и престижный Приз жюри, символично разделенный с лентой «Прощай, речь!» Жан-Люка Годара.
К шестому фильму Ксавье Долан уже основательно накопил магнетическую силу, притягивающую актеров с приставкой «топ», посему не стоит удивляться, что экранное пространство вместо не шибко известных в мировых масштабах исполнителей здесь делят Гаспар Ульель, Марион Котийяр, Венсан Кассель и Леа Сейду.
Все это звездное обрамление ложится на многократно протоптанный Доланом тематический участок семейных ценностей и обесцениваний. Успешный писатель Луи спустя 12 лет разлуки возвращается в родной дом, чтобы сообщить горькую новость о своей тяжелой болезни. Но все, конечно же, идет не по плану, и у подставленной для зализывания раны, как вокруг обеденного стола, собираются ядовитые языки.
Камерная, душная больше подходящая для сценической постановки, нежели для киноэкрана, драма проговаривает болезненные, но нужные и во многом отрезвляющие истины: семья — это далеко не всегда источник поддержки, группа единомышленников, один за всех и все за одного. Зачастую кровное родство не тождественно душевному, вследствие чего люди из чувства долга просто проводят время за пустой болтовней.
В ленте «Это всего лишь конец света» тяжелая, гнетущая атмосфера внутри семьи передается с помощью холодных цветов, игры цвета и теней, обилия крупных планов и преимущественно одной закрытой локации, в которой зритель оказывается будто бы замурован вместе с персонажами.
После «Мамочки» Каннские отборщики не имели морального права помещать новую работу в иную конкурсную программу, кроме основной. В итоге фильм остановился в одном шаге от «Золотой пальмовой ветви», взяв вторую по значимости награду — Гран-при жюри.
Если кто-то не в курсе, именно Ксавье Долан является режиссером этого нашумевшего клипа Адель, набравшего на YouTube около 2,5 миллиардов просмотров. Для канадца этот опыт клипмейкерства оказался вторым — в 2013-м он снял видео на песню "College Boy" французской группы Indocine, в котором, кстати, засветился Антуан-Оливье Пилон — тот самый Стив из «Мамочки».
Концепция клипа "Hello" заключается в том, что Адель ведет по телефону внутренний диалог с самой собой в юности, пробуждая моменты былого счастья с бойфрендом, которые показаны от первого лица. Видео, колористически выполненное в изысканной сепии, смотрится лаконично и стильно, при этом не предлагая публике каких-то неожиданных вывертов. Чтобы добиться правильных эмоций от Адель и Тристана Уайлдса, сыгравшего ее бывшего парня, Долан просил их импровизировать и перенести на съемочную площадку опыт прошлых неудачных отношений. "Hello" стал первым в истории клипом, снятым на широкоформатную IMAX-камеру.
Следующее творение Ксавье «Матиас и Максим» обещает быть более близким к истокам. Режиссер говорит, что почерпнет эстетику от «Тома на ферме», а энергию — от «Мамочки». Звездного каста на сей раз не заявлено, зато сам Ксавье вновь в кадре, как и его постоянная актриса Энн Дорваль.
Поздравляем вчерашнего вундеркинда и сегодняшнего большого мастера Ксавье Долана с 30-летием! Желаем сохранения продуктивности без потери в качестве, верности принципам и, конечно же, заветной «Золотой пальмовой ветви».